Сложнее было с прошлым её нового рыцаря, о котором судачили в Риме злые языки. В киношных кругах его знали благодаря не столько актёрскому таланту, сколько прежней женитьбе: Боб Уолдерс был четвёртым и последним мужем Мерл Оберон[57]; она настояла на том, чтобы ему отдали главную мужскую роль в «Интервале» — одном из её последних фильмов. Мерл было 60 лет, а Бобу только 37. Как и Одри, Мерл Оберон заявила на свадьбе: «С ним я чувствую себя такой молодой». Она не принесла Бобу славы, но оставила ему кругленькое состояние, которое он тратил между Нью-Йорком и швейцарским Гштадом. Одри заняла недвусмысленную позицию: «Я много лет знала Мерл Оберон и никогда не встречала Роберта вместе с ней. Она расхваливала его: какой он нежный, внимательный; и я представляла его себе не вполне независимым мужчиной. Я полностью заблуждалась. Он такой непринуждённый, такой спокойный. У него устойчивые вкусы и представления, но, как и я, он действительно хочет делить свою жизнь с другим человеком и готов пойти на необходимые уступки, чтобы обрести гармонию». По словам Боба, Одри никогда не приходила в голову мысль о любви: «Она была замужем и всегда была верной женой». Он продолжал: «Она чувствовала, что мне нужна в жизни женщина. Даже думала, что нашла кого-то для меня, — вот доказательство, что в те времена между нами ещё не было любви!»
Но их встречи и междугородные звонки стали более интимными и нежными. Крепкая дружба преобразилась. «Да, это настоящая любовь, — признала, наконец, Одри. — У меня такое чувство, будто мы женаты. Боб — мой мужчина...» Потом она призналась, что выйдет замуж, «как только сможет освободиться от нынешнего мужа — чем скорее, тем лучше». Ещё один друг считал Боба её спасением: «В глубине души Одри чувствовала, что это её последний шанс на счастье: искренний, преданный, верный мужчина, который никогда не покинет её».
Той римской весной 1981 года пересуды шли своим чередом, несмотря на запреты. «Одри больше не выйдет замуж, — уверяла Паола Бандини, родственница Андреа Дотти. — Их сыну Луке нужны оба родителя». Даниэла Требби, утешившая Андреа Дотти, была более словоохотлива: «Боб Уолдерс недавно приезжал в Рим подыскивать загородный дом, чтобы жить там вместе с Одри. Я не удивлюсь, если они поженятся. Если Одри захочет, она получит развод. Они с Андреа разные люди, она пуританка с узкими нравственными рамками. Она никогда не шла на компромисс».
Одри и Андреа официально развелись только в 1982 году, но Одри и Роберт стали жить вместе годом раньше, причём каждый черпал душевные силы в присутствии другого. Наконец-то мужчина любил Одри так же безраздельно, как она любила его! Они работали в саду, читали друг другу вслух и наслаждались счастьем быть вместе. «Пятьдесят лет — чудесный возраст для женщины! — утверждала Одри Хепбёрн с лучезарной улыбкой. — Мы вовсе не “изношены”, достигнув этого якобы рокового рубежа; наоборот, пятидесятилетняя женщина, зачастую не стеснённая материально, освобождённая от забот по воспитанию детей, живёт гораздо более насыщенной жизнью и наконец-то может наслаждаться счастьем пожить немного для себя.
В нашем обществе, несмотря на свободу нравов, женщины часто живут, чтобы служить другим. Достигнув определённого возраста, они наконец-то могут наслаждаться собственной жизнью! Вот почему женщины напрасно боятся стареть. В старении может быть заключено много счастья и неизведанных радостей, неожиданных открытий!»
Ради Мела Феррера Одри стала домохозяйкой, занятой исключительно воспитанием их сына. С Андреа Дотти она научилась фантазировать, но и страдать. «Говорят, что счастье состоит из крепкого здоровья и плохой памяти, — обронила как-то Одри. — Как удачно, что у меня есть и то и другое».
Роберт Уолдерс, родившийся 28 сентября 1936 года в Роттердаме, был, по словам американской актрисы Эвы Габор, «обаятельным, очень по-европейски утончённым, настоящим джентльменом во всех смыслах этого слова». Одри сказала журналисту Гленну Пласкину: «Я очень люблю Робби, очень... Это чудесно. Мы ценим друг друга. Он надёжен во всех областях. Я могу на него рассчитывать. Я верю в его любовь. Я больше не боюсь, что вдруг его потеряю. С ним не страшно». Благодаря Бобу Уолдерсу Одри пережила смерть матери. «Я была очень привязана к матери. Она была мне защитой. Благодаря её уму и мужеству, мы выжили во время войны. Я её боготворила. Она была не тот человек, чтобы выставлять напоказ свои чувства. По правде говоря, она часто казалась мне холодной, но она любила меня всем сердцем, и я всегда это знала. Она тоже была уничтожена уходом моего отца, наверное, ещё больше, чем я, но не показывала виду, чтобы подать мне пример сильной женщины. Она прожила в Толошна больше десяти лет и умерла там в 1984 году. Без неё я потерялась. Она была моим камертоном, моей совестью. Не будь Робби, я не уверена, что пережила бы её кончину. Но он был рядом».
Смерть её друга Дэвида Нивена в 1983 году и Уильяма Уайлера примерно тогда же[58] усилили её печаль и зависимость от Роберта Уолдерса. На похоронах Дэвида Нивена в швейцарском посёлке Шато-д’Экс, где актёр прожил 25 лет, Одри тайком проскользнула в церковь за полчаса до начала церемонии и села на скамью напротив стены. Она была сильно подавлена. Нервно надевала и снимала тёмные очки и утирала слёзы, катившиеся из глаз, — разделяла скорбь членов семьи. Когда шотландский рыжебородый пастор Арно Моррисон напомнил о «философии счастья Дэвида Нивена, его способности смеяться и любить своих друзей», Одри не выдержала, закрыла лицо руками и расплакалась.
Восьмидесятые годы отмечены большой женской дружбой с Дорис Бриннер, женой Юла Бриннера (до 1969 года), жившей по соседству с Одри в Толошна. «Мы виделись каждый день, — вспоминала Дорис. — Даже задумали провести прямую телефонную линию между нашими домами. Мы сразу стали хорошими подругами. В моей жизни не происходило ничего, о чём не знала бы она, а в её жизни — ничего, о чём не проведала бы я. Сердечная дружба. Такое бывает только раз в жизни. Одри искренне интересовалась другими и умела слушать. О большинстве людей этого не скажешь...»
В душе актрисы наконец-то поселились настоящая гармония, внутренний покой. Роберт Уолдерс тактично и дипломатично нащупывал дорогу к сердцу её детей, давая им понять, что нимало не намерен заменить собой их отцов. Одри, Шон, Лука и Роберт составляли весёлую общую семью. Одри как никогда полюбила свой дом в Швейцарии. «Я обожаю эту страну, обожаю наш городок, — сказала она в интервью «Вэнити Фэйр». — Люблю дважды в неделю ходить на рынок. И мы с Робби без ума от наших собак».
В глазах всех близких её счастье было полнейшим. Гости, бывавшие в Толошна, встречали сердечный приём и чувствовали, как важны эти отношения для Одри. Её близкие друзья отмечали, что когда в комнату входил бородатый красавец Боб, их взаимная нежность бросалась в глаза. «Я долго ждала, пока не встретила его, — призналась однажды Одри. — Лучше поздно, чем никогда».
Её дом теперь полностью оправдывал своё название — «Покой». Одри жила в ритме своего городка, рано ложилась спать, держалась скромно. Американский дирижёр Майкл Тилсон Томас тоже побывал в «Покое». В это время ему пришлось поменять билет на самолёт на другой рейс. Одри нарвала в своём саду цветов и подарила букет сотруднику поселкового турбюро в знак благодарности. Жизнь Одри была простой и гармоничной. У неё были Роб и Лука (Шон вскоре вылетит из гнезда и займётся продюсированием кинофильмов), управляющий-сард, работавший у неё уже два десятка лет, и четыре джек-рассел-терьера.
57