В случае сокрушительного поражения Польши западным державам придется принять упрек в том, что до начала войны они не сделали для защиты Польши от стремительного нашествия ровным счетом ничего. При любых обстоятельствах в Польше должны были бы базироваться полки британской и французской авиации.
16 сентября 1939
Настроение подавленное. Правила военного положения действуют на психику отрицательно. Особенно затемнение, которое все строго соблюдают. Вечером в городке гробовая тишина. Старики из-за отсутствия освещения не отваживаются выходить на улицу. На шоссейных дорогах необычное спокойствие. «Моторизованная» Германия спит. С 20 сентября передвигаться по трассам смогут только машины с особым разрешением и знаком.
Ядом «солнечной политики» пропитаны миллионы моих сограждан[61]. Люди верят в любой слух, поднимающий настроение. Все ждут чуда. Стоит какому-нибудь чокнутому во всеуслышание заявить, что 30 000 немецких самолетов готовы к бомбовому удару по Англии или к иной мощной атаке против этой страны, как вокруг «глашатая» собирается толпа «верующих».
Все-таки странно устроена человеческая душа.
На протяжении шести лет нашего проживания в Верхнем Гессене купленные нами и сложенные в лесу дрова привозили нам крестьянин Л. или фермер Карл Р. Поскольку Л. хлопотал вокруг больного сына, а Р. призвали в армию, я спросил знакомого мне фермера Генриха В., не мог ли бы он при случае привезти наши дрова. И тут же услышал вопрос: «Кто возил вам дрова раньше?» «Карл Р., который сейчас в армии», — ответил я. «Так пусть дрова вам возит ваш друг Л., я и со своей работой не справляюсь», — ответил этот благородный обергессенский крестьянин. А ведь мог бы просто сослаться на сильную занятость, мне бы этого было достаточно.
Эпизод, конечно, незначительный, и тем не менее я уже вижу трещинку в здании «Фольксгемайншафт»{14} — основанного на единстве расы и крови социального конструкта. Взаимовыручка в трудные времена вообще основа выживания.
Ради дров приходится прибегнуть к хитрости. Говорю, что у нашего учреждения в лесу лежат дрова и что их надо привезти. И самый юный наш сотрудник (Людвиг Хек) получает задание найти возчика. Поскольку мы живем в здании суда, вопрос решается таким вот плутовским манером. Эта ложь во спасение мне наверняка простится. Ведь мир, он быть обманутым желает{15}.
17 сентября 1939
Напряженное ожидание: как пойдет начатая война дальше? Участниками начала мы стали во второй раз. Кто решится предсказать конец? Мы с женой, с нашим опытом 1914–1918 годов, настроены в высшей степени скептически. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Что еще может произойти? То, чего нельзя ни предугадать, ни предвидеть. Распалась карта континента. Разве не говорилось уже о закате Европы?
Кто за это ответит? Безмозглые люди! Растоптать демократию и вверить одному человеку власть почти над восьмьюдесятью миллионами — это так ужасно, что невольно содрогаешься в ожидании грядущих событий.
Народ дает вколотить, вдолбить в себя некую идею, тупо следует за каждым мановением руки, позволяет топтать и мучить себя, издеваться над собой, высасывать из себя все соки и вдобавок ко всему кричать под государственным контролем «Хайль Гитлер!». Можно испытывать лишь глубокую скорбь, живя в столь жуткое время и глядя на овечье долготерпение целого народа. Есть ли еще настоящие мужчины? Полагаю, что могу ответить на этот вопрос отрицательно. Народ наш подобен стаду, которое ведут на скотобойню. Он не осознает ни своей силы, ни своего бессилия.
Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя!{16}
18 сентября 1939
Согласно официальным сообщениям, русские войска вторглись в Польшу. Акции разного рода спекулянтов, великих стратегов за бутылкой пива или карточным столом резко поднялись. Четвертый раздел Польши для этих людишек — свершившийся факт. Такая складывается картина в головах моих сограждан. Я снова стою в стороне, потому как не могу представить себе, чтобы Россия предприняла что-нибудь на пользу Германии. Если Гитлер в своей книге прямо пишет о том, что будущее Германии, то есть расширение жизненного пространства, связано только с захватом земель на Востоке, то любому разумному человеку ясно: жесткое столкновение со славянами когда-нибудь — пусть не сегодня, так завтра — неизбежно произойдет. И вот Россия создает для себя стратегические позиции, а немецкий Михель еще и в восторге от этого.
61
На сессии Немецкого трудового фронта в декабре 1935 г. его руководитель Роберт Лей заявил: «Мы представляем свет и солнце, свастику. Свастика — это солнце. Все остальное — это силы тьмы и мрака».