Так на каких же фундаментальных ошибках держится нацистская тирания? Вот они:
1) Обязательное приветствие[63] «Хайль Гитлер!».
1а) Разделение народа на «партайгеноссе» и «фольксгеноссе».
2) Подчинение общественного мнения властям предержащим (единомыслие в прессе).
3) Подавление любого свободного высказывания.
4) Защита «старых борцов»{21} и приверженцев партии, даже если за ними числятся преступления.
5) Преследование порядочных граждан лишь за то, что они придерживались когда-то иного мнения и, возможно, указывали на тот или иной гнойник.
7) Преследование и уничтожение евреев.
8) Пренебрежительное отношение к религиозным убеждениям человека.
9) Беспрестанное изменение законов, тысячи постановлений. Даже специалисты не могут больше толком разобраться во всех нововведениях.
10) Беспримерная заорганизованность в государстве и особенно в партии и массовых объединениях.
11) Свирепая бюрократия и раздутый чиновничий аппарат.
12) Расходы без учета доходов.
13) Защита разного рода подонков (снятие с них вины).
14) Налоговое бремя и его непрерывное увеличение.
15) Попрошайничество оптом (Нац. — соц. народная благотворительная организация, Организация по оказанию помощи в холодное время года), награды в виде значков.
16) Тепленькие местечки для pg (мелкие должности, постики, униформы, парады, факельные шествия, цирк, барабанная дробь, звон литавр, гром победы — Зиг хайль! Зиг хайль!).
17) Фюрер, приказывай, мы идем за тобой.
18) «Мы всем обязаны нашему фюреру».
А вот еще один душевнобольной. Отставной секретарь юстиции Фердинанд Шт., беседуя на почте с д-ром М., говорит: «Покоя не будет, пока мы не свернем шею англичанам». Д-р М. возражает: «Вы подстрекаете народ к войне, цель у фюрера обратная — взаимопонимание». Шт. не унимается: «Для нападения на англичан русские дадут нам свои самолеты, и не пройдет и двух недель, как французы отпадут от англичан».
Место таким безмозглым говорунам — за решеткой.
9 октября 1939
Снова и снова задаешься вопросом: как могло случиться, что такой культурный народ, как немцы, передал всю власть одному человеку? От тупости вкупе с трусостью приходишь в отчаяние. То, чего наши предки достигли веками непрерывных борений, было утрачено в 1933 году вследствие безумного легкомыслия, совершенно непонятной доверчивости и проклятой «бюргерской» мягкотелости.
Трубадуры свободы на немецкой земле прожили жизнь напрасно.
В прошлом идеалистически настроенная молодежь боролась за свободу, сегодня молодые люди идут на поводу у фигляра и демагога, защищая омерзительную тиранию. Такой народ недостоин существования.
М. получил по полевой почте письмо от своего зятя. Тот стоит на реке Саар. От письма веет плохим настроением. «Надеюсь, все это не продлится долго, мы уже сыты по горло. А где же старые борцы? Здесь бы им еще раз и посражаться. Оставайся дома, будь доволен, даже если придется есть из одной миски с кошкой». Этого достаточно.
«Опустившись на колени, немецкий народ еще раз пожелает прихода демократии», — писала в 1932 году «Франкфуртер цайтунг». Горькую чашу национал-социализма народу надо выпить до дна, иначе ему в большинстве своем не достигнуть зрелости. Этой точки зрения я придерживался с самого начала. Только когда не останется надежды на обещанные воздушные замки и чудеса, карточный домик развалится. Тогда, конечно, каждый скажет, что так оно и должно было произойти. Никто, мол, на самом деле не был нацистом. Хотя 99 % кричали «Хайль Гитлер!» и «Зиг хайль!», когда партия была на пике популярности. Одни делали это потому, что рассчитывали получить для себя или своих детей какие-то выгоды, другие — из-за слабости характера и нежелания «плыть против течения». Ремесленник видел прибыль. Крестьянин верил, что Гитлер освободит его от налогов. Так каждый видел для себя какую-нибудь выгоду, и всю эту мешанину называли «национал-социализмом». Но хуже всего была, несомненно, газетная пачкотня. Любому пустомеле и лизуну дозволялось внести свою лепту, если он мог восхвалять нацистский режим и его адептов, а также славить то, что исходило из Нюрнбергской воронки{22}. И ни нотки сомнения, не говоря уж о критике по существу.
Правители ежечасно возвеличивали свои деяния и осыпали себя похвалами. Они слышали только глухие звуки собственных голосов. Глас народа не мог проникнуть сквозь мощные стены их замков и коричневых домов. Они не видели сжатых кулаков, не чувствовали гнева угнетенных. А что говорил господин Геббельс в годы борьбы?{23} Они, мол, гордятся тем, что всегда держали руку на пульсе народа, знали его нужды и чаяния. Но как только эти господа взяли власть, устроились в своих кабинетах и изрядно прибарахлились, так сразу же спустили на своих противников цепных псов. Снисхождения они не знали. В лучшем случае прощали мелкие прегрешения партийцу из собственных рядов: обидеть его было нельзя из опасения, что тот может выдать какие-нибудь секреты.
63
Официального принуждения к этому приветствию не было, хотя за уклонение от него можно было подвергнуться наказанию. Обязательным оно было при исполнении национального гимна и «Песни Хорста Весселя».