Представим себе обычный предмет мебели — стул. Во-первых, он имеет некоторые составные части — ножки, спинку, сиденье. В обобщенном образе стула как такового составные части в единстве с их конструкцией образуют архетип стула. Во-вторых, разные стулья могут быть классифицированы, сгруппированы на основании общих признаков, это классы. В-третьих, стулья могут быть по-разному расставлены в пространстве, образуя разные конфигурации. В-четвертых, стулья и иные предметы мебели — столы, шкафы — образуют целостные комплекты-гарнитуры. И т. д. — различие этих аспектов вполне очевидно. Если представить себе все эти предметы сросшившимися и даже слившимися в единую ткань «стульность», то провести различие частей стула, класса стульев, гарнитуров и т. д. окажется почти невозможным. Это лишь некоторое приближение к ландшафтной ткани и указание на трудности морфологии ландшафта. В географии все эти ситуации еще и районируются и картографируются, что позволяет систематизировать данные и представлять дифференциацию среды, но затрудняет уяснение статуса этих процедур. Сила и слабость карты в том и состоит, что карта единым образом показывает и расчленение ландшафтного фона, и его дифференциацию. Продолжу сравнение. В музыкальном произведении очевидны отдельные звуки (и дискретный способ их записи — ноты), но музыкальный поток един и сплошен.
Трудность представления морфологии ландшафта обычным образом состоит, по-видимому, и в том, что сам язык, будучи дискретным, легче описывает дискретные универсумы, а сплошные непрерывные среды лишь тогда, когда есть математический формализм. Кроме того, для культуры и науки ландшафт экзотичен как все маловажные далекие периферийные явления. Всюдный ландшафт, вместилище культуры, — ее далекая периферия. Дело еще и в том, что морфология разработана в разных сферах знания для совокупностей от четливых отде льностей [о морфологии сплошных сред см.: Каганский 1989; Чебанов 2017]. Морфология ландшафта — морфология без явных индивидов, их статус проблематичен!
Ландшафт — сплошная среда без изъятий, лакун и пустот; таковые могут характеризовать лишь отдельные составляющие или представления. Озера или города занимают отдельные места, но потенциально они находятся везде; признак «быть озером» для любого места осмыслен, но принимает нулевое значение, как для змеи признак наличия конечностей осмыслен, но принимает нулевое значение. В каждом месте ландшафта «что-то» есть. Это «что-то» имеет адресную (координатную), телесно-вещественную, признаково-типологическую и смысловую определенность. Приведу пример своих путешествий. В ряде мест южной восточно-европейской тайги на залесенных старых песчаных дюнах, зрелый сосняк с можжевельником в подлеске; ландшафт креативен для длительных одиноких прогулок с размышлениями; при близости водоема и транспортной доступности высокоаттрактивен, активно посещается, быстро деградирует; в сезон созревшей черники посещаем сборщиками ягоды.
Это «что-то» описывается отношениями и признаками. Первое — указание на местоположение: включение, принадлежность к совокупности мест, ареалу, соседство и удаленность (обычная мера удаленности — расстояние, не обязательно пространственное и метрическое). Второе — количественная (плотность населения или биомассы) или качественная определенность, свойство (доминирующая группа, тип растительности).
Эта сплошность особенно явлена в сравнении с обычным линейным текстом, составленным дискретными знаками. В ландшафте нет отдельностей, соответствующих знакам, но они могут быть на карте, презентирующей пространство ландшафта, хотя карта сплошная. Места как компоненты ландшафта могут соседствовать, но невозможна ситуация, когда между местами с присущим им ландшафтом есть нечто, ландшафтом не являющееся. Если места сопряжены границей, то эта граница не иноприродна, а соприродна ландшафту и сама есть особая часть ландшафта; в типологии ландшафтов граница — особый тип мест [Каганский 2001а]. Границы в ландшафте (и тексте?) — реально-телесные «швы», а не просто паузы, пробелы, лакуны в классификационной онтологии.
Согласно фон Икслюлю, К. Д. Старынкевичу, видимо, и В. И. Вернадскому и И. Хофмейеру при дискретности организмов последний не является минимальной единицей земной жизни в силу связности/сплошности геомериды (биосферы).