Но природа — нечто другое, чем наша речь. Вот Тютчев: «Природа — сфинкс. И тем она верней Своим искусом губит человека, Что, может статься, никакой от века Загадки нет и не было у ней». Загадки вроде бы нет, но губит, потому что мы сами — это понятно! — проецируем в нее свои загадки.
А самое загадочное — то, что происходит между строк, между слов, между междо-метий, — то, что еще никем и ничем не помечено: когда «нет слов», когда нужные слова еще не родились.
Да, я хочу повторить: именно между строк, между ассоциациями, в актах становления мысли в слове, в этих точках внезапности переходов — самое главное, соприродное, бессловесное, тайное. И в этом, возможно, глубинная общность между плеском волны и всплесками мысли: ведь ни то ни другое не служит чему-то предзаданному, не обслуживает чьи-то намерения, в том числе наши, не потакает имеющемуся интересу. Разве не в этом личностный смысл того, что происходит? Ведь это не просто «значение для меня», как понимают смысл некоторые, но переживаемая динамика меня самого, моего «Я» в контакте с чем-то. Вспышка молнии и гром небесный порождают движение во мне, мое «Я» при этом затронуто, что, на мой взгляд, и есть личностный смысл происходящего.
В условиях ландшафтной аналитики мы не столько познаем природу, сколько узнаем в себе то, что находим в природе или она производит в нас. Мы, конечно, временами отражаем природу, но это не обязательно значит, что мы подражаем ей.
Да, речь идет о том, что мы именно посвящаем опыт, а не просто выводим опыт жизни из созерцания или понимания природы. Что-то в нас с природой совпадает и так…
Так вот, давайте примем, что даже тогда, когда при этом вспоминаем что-то, то это не просто повтор чего-то, — это порождение нового, того, что рифмуется с природой. Здесь то, что условно может быть названо слиянием. Жаль только, что «правильных» слов для обозначения этого «общения», как производства общего с природой, — что таких слов еще нет, если, конечно, иметь в виду науку, а не поэзию. А может быть, такие слова и невозможны в силу несводимости природного к знаковому и символическому? Ведь слова должны схватывать суть «объекта», а здесь как?
Как-то, вы знаете, одной ученой даме я жаловался: не могу найти слова для обозначения того, что происходит в глубоком контакте с природой, когда мы, например, входим в океанскую волну, — как это назвать? «Предметной деятельностью» не назовешь, «самопостижением», «когито» — тоже нет, «общением» как коммуникацией — тоже с натяжкой. Говорят, у японцев есть хорошее слово… Дама покраснела и сказала: «…Соитие».
А что? Хорошее слово!
Postscriptum
Игорь Сид
Одушевленный ландшафт: пролегомены к фитософии
…Говорили эти холмы и камни, но они не видели ни меня, ни проходивших здесь в течение тысяч лет кочевников и воинов, чьи движущиеся тени были такими же призрачными и случайными в гаснущем вечернем свете, как и я. Стоический монолог адресовался ни к кому, как вой ветра, как шорох радиопомех, как песня-мычание человека, закопанного по шею в песках… Jacaranda Help me out tomorrow[16]
В одной из работ Василия Налимова[17] [Налимов 1993] вкратце описывается тысячелетняя жизнь типичной морской бухты. Ландшафт этой бухты под воздействием стихий — ветровой эрозии, постоянного притока волн, приливов и отливов — постоянно меняется. Меняются в течение сотен и тысяч лет, в каком-то непонятном нам таинственном ритме, очертания этой бухты. За всем этим можно усмотреть какие-то простые, примитивные элементы субъектности, рефлексии, волеизъявления. «Как выстроить себя?» — вопрос, который непрестанно решает эта бухта, — нечто несводимое ни к части океана, ни к части прибрежного ландшафта.
16
«Жакаранда / Помоги мне завтра»: начало текста песни «I’m running» рок-группы Yes (текст и вокал Джона Андерсона; альбом «Big Generator», 1987). Жакаранда — род вечнозелёных растений семейства Бигнониевых. В культуре распространена жакаранда мимозолистная (Jacaranda mimosifolia) — субтропическое дерево из Южной Америки, известное длительным и роскошным цветением крупных, до 5 см длиной, синих цветов.
17
Василий Васильевич Налимов (1910–1997) — математик и философ, создатель ряда новых научных направлений: вероятностно-ориентированной философии, химической кибернетики, математической теории эксперимента, наукометрии и др.