- Она знает про меня?
- Что именно? Что ты - моя девушка?.. Ну, а кто этого не знает уже?.. Не думаю, что кому-то всерьёз до этого есть дело. Все взрослые люди, и Даша - тоже, её не волнует моя личная жизнь, а меня - её.
Он наклонился и прошептал:
- Мир?
- Мир, - она протянула мизинец к его мизинцу, они сплели их и повторяли слова известной детской присказки губы в губы, глаза в глаза, пока не отдались поцелую.
Он был сверху, упираясь уже более чем очевидной эрекцией ей между ног. Сняв сначала джинсы с себя, он медленно снимал голубую ткань с женских ног и смотрел на маленькие черные стринги с тонкими кружевными рюшами по бёдрам, подчёркивающими тонкую светлую кожу и стройность. Рука, скользнувшая под футболку, не обнаружила лифчика.
- И почему я не удивлён...
- Тебе нравится.
- Ты права, - он снял с неё футболку, потом одной рукой, так, как это делают только мужчины, снял свою и теперь разглядывал девушку, лежавшую перед ним, - мне нравится.
Она не стеснялась, не закрывалась, казалось, она впитывает его обожающий взгляд. Ей нравилось дразнить его, и она провела руками по себе, от ключиц по груди, по животу, останавливаясь на кромке стрингов, продолжая свой путь, поглаживая себя через тонкий трикотаж.
Он не спешил присоединиться к ней, просто смотрел, пьянея от того, насколько раскованной она могла становиться, от того, что поглаживая себе соски, она могла начать крутить их или даже щипать, при этом её бедра начинали ритмично двигаться, и она шире расставляла ноги, давая доступ своим рукам.
- Мне кончить?
- Да, - он немного прижал её колени, разводя их в стороны.
- Тунеядец.
- Уверен, так и есть... - внимательно смотря на быстрые порхания пальчиков по клитору, на пальцы входящие и выходящие из влажной плоти, на движения бёдер, на то, как резко взлетающая рука крутит сосок, потом резко возвращается вниз и, слегка погладив между ягодицами, снова входит в себя.
- Оу, - не выдержав, он снял с себя белье и, погладив два раза вверх-вниз по длине члена, услышал:
- Дай.
Движения её губ, всегда лёгкие, мягкие, обволакивающие, когда он слегка упирался в нёбо, чувствуя мягкие влажный язык, почти лишили его разума, но он точно знал, как именно двигаться, где её точка невозврата, когда, выпустив из сладкого плена, она изогнётся дугой, потом натянется, как струнка, и кончит, расслабляя постепенно ноги.
И только после этого, перевернув её на живот, подложив руку, поигрывая одним пальцем с маленьким комочком, он войдёт в неё, растворится в медленных покачиваниях и толчках, пока, наконец, не дёрнет её вверх, входя всё ритмичней, наращивая темп, ударяясь сильней и жёстче - кончит, ощущая сильное сжатие члена от её оргазма.
Через пару недель молодая пара шла по парку, сцепив руки в замок, его шаги были шире, порой девушка еле успевала, тогда он замедлял ход. Иногда он легко приобнимал её за спину, но потом руки сами по себе находили друг друга, словно это было их естественное положение. Тонкие пальцы с розовым лаком между более длинных пальцев с аккуратно подстриженными ногтями. Они дошли до той же лавочки, что и год назад, найдя её на той же поляне с одуванчиками.
Он вдруг поднял девушку, покружил и, усадив к себе на колени, сам сел на лавочку, разглядывая свою спутницу. Она ничуть не изменилась за прошедший год. Тот же тонкий профиль и детские щёки, те же розовые губы и карие глаза, волосы были примерно той же длины, и здоровый румянец был такой же, как и год назад. Не было следов слез, зато губы были слегка припухшими от поцелуев, сегодня ночью он любил её... принимая её любовь, как лучший подарок, что могла преподнести ему судьба.
И было щемящее чувство родства, желания быть рядом, всегда, вопреки всему. Как вопреки всему расцветают одуванчики каждый год, проживая ярко, украшая собой этот мир, привнося что-то большее, чем начало лета.
Нагнувшись, он сорвал один маленький цветок - яркий и скромный, одновременно завораживающе прекрасный и самый неприметный...
- Ты помнишь? - он крутил в руках бутончик у основания, смотря поочерёдно то на яркий цветок, то на не менее яркие глаза.
- Одуванчики живут мало...
- Разве это как-то влияет на их красоту? На волшебство... на то, что с них начинается лето?..
- Ааааааа.
- Подожди, послушай меня, это важно, - он сглотнул, - я говорил, что люблю тебя?
- Говорил.
- Я люблю тебя... я люблю тебя, люблю, я сейчас лопну от того, насколько я люблю тебя... Насколько ты делаешь меня счастливым, как все одуванчики мира, я люблю тебя.
Он просто кружил её на руках, на поляне с одуванчиками, и повторял: «Я люблю тебя, я люблю». А она смеялась ему в шею, перебирая волосы.
- Я тоже люблю тебя... что с тобой?
- Нам надо пожениться, Сима.
- Что? И давно ты...
- Только что. Я люблю тебя, ты любишь меня... любишь? - будто он не знал ответ.
- Люблю, - хитро улыбаясь, как может только она и только для него.
- Тогда нам надо пожениться, этим летом.
- Но мы ещё не научились не ругаться каждую неделю.
- Ну и что, представляешь, может, мы всю жизнь будем ругаться каждую неделю... из недели в неделю... всю жизнь.
- Всю жизнь...
- Проведи со мной жизнь, Сима?
- Даже если она будет короткой, как у одуванчика?
- Даже если... какой бы ни была твоя жизнь, моя, что бы с нами ни случилось в дальнейшем, давай проведём её вместе.
- Я согласна, я согласна провести с тобой всю жизнь, какая бы она ни была, но я не обещаю носить лифчик.
- Не нужно, - он аккуратно дотронулся до тонкой ткани платья, - я люблю тебя... - он взял её руку, быстро перекрутив вокруг пальца стебель одуванчика, пристроил корзинку цветка сверху, - я люблю тебя.
- Жаль, что это кольцо недолговечно...
- Оно вечно, тут, - он показал себе на сердце.
Эпилоги
Свернувшись в клубок, Сима лежала на большой кровати. Уличный свет едва проникал сквозь шторы. Она крутила белую пластиковую полоску до тех пор, пока не уснула.
Проснулась для того, чтобы немного подвинуться, уступив место своему мужу, приехавшему поздно после вечернего приёма, и почувствовать, как становится тепло от родного тепла, от рук, что обнимают, притягивая спиной к груди, в позе ложек.
- Тебя можно поздравить, любимая, - он гладил волосы, длиной до плеч, вдыхая тонкий аромат духов и кожи.
- Ты уже знаешь, - она грустно улыбнулась.
- Знаю... зачем ты сделала все эти тесты?
- Не знаю, хотела убедиться...
- Хм...
- Всё как-то неправильно, Ося, всё не так должно быть.
- Где написано, как должно быть?
- Разве этого ты хотел?
- А ты?
- Наверное, нет...
- И я, наверное, нет. Я бы хотел встретить тебя не на обочине широкой дороги... Я бы хотел увидеть тебя где-нибудь на улице или на концерте, чтобы ты была похожа не на заплаканную восьмиклассницу, а на очаровательную женщину, какой я вижу тебя сейчас.
Я бы хотел, чтобы на нашей свадьбе были не только твои родители, но и мои... и чтобы моя мать не наговорила тебе всех этих гадостей на следующий день... Я бы хотел не планировать твою беременность и проходить всё это... смотря, как ты тяжело справляешься, порой не находя слов. Я бы хотел поехать в Тайланд или на Бали и потерять там голову, и чтобы ты случайно забеременела, а через год ещё раз... Я бы хотел, чтобы основной нашей проблемой была твои капризы... знаешь, все эти клубники в январе и солёные арбузы... а не терапия... Я бы хотел переживать о том, будет ли это мальчик или девочка, а не о его здоровье, потому что мне страшно сейчас... но дело в том, что всё это я бы хотел пройти с тобой и только с тобой. И если нам выпало другое, разве это имеет значение? Разве имеет значение, как был зачат, как будет рождён наш ребёнок, разве мы будем любить его меньше? Разве я смогу любить тебя меньше?.. Главное и основное моё желание - это ты. Всё, чего я хочу, связано только с тобой...