– Да уж, – согласились Гаврюшка и Макарон одновременно, что было крайне редко. Обычно они придерживались сугубо противоположных мнений.
– Классно! – сразу крикнул Василек.
– А зачем нам латынь? – заструился чистый и мирный голос Тимофея, звонкий и небесный, как какой-нибудь невиданный инструмент. – Можно просто сказать «вольные птицы», и будет красиво.
Понять, звучит ли это действительно неимоверно красиво или просто все, что произносят уста Тимофея, кажется откровением, было невозможно. Но тогда его слова влились в наши уши, как теплое молоко с медом, и мы все как один блаженно заулыбались.
– Да-а, – протянул я. – Вольные птицы, мы вольные птицы…
Фрэнк отвернулся и пошел по своим делам, ковыляя. Привидения то ли сопели под крышей, то ли улетели пугать шляющихся в столь поздний час по улицам людей. Двенадцать свечей ярко освещали наш чердак и наше единство, у которого только что появилось самое настоящее название.
Тетя Света (мама Макарона, Гаврюшки и Василька)
Полная, очень ухоженная женщина сидит в гостиной на диване в узкой сиреневой юбке, розовой кофточке с глубоким декольте и в серебряных туфлях на шпильках. На губах малиновый блеск, а волосы уложены идеальными, неподвижными волнами. Широко распахнув глаза, улыбается.
Муж мой? Ну, он у меня… А разве мы собирались о муже говорить? Работает он. Много работает. Как и полагается мужчине. Все-таки троих детей прокормить надо… Вернее, это я так говорю просто – прокормить, вы не подумайте. Конечно, мы не к тому слою относимся, чтоб о еде беспокоиться. Но современному ребенку, да и самим себе надо же достойную жизнь обеспечить.
Достойная жизнь? Ну, как… Чтоб не хуже, чем у людей, понимаете? В отпуск за границу хотя бы раз в год – это само собой разумеется. Об этом даже говорить нечего. Машину вон в прошлом году купили новую. Цветочками, украшениями муж меня балует. (Довольно смотрит на свою приподнятую ручку.) Понимает, что женщинам это надо.
Женщина… Женщина – это в первую очередь нимфа. Она должна хорошо готовить, соблазнительно одеваться, двигаться… (Демонстрирует.) Она муза, понимаете? Женщина работяга – это женщина-мужик. Я просто счастлива, что я избежала этой участи. (Шепчет.) Вы вон на Тоньку с четвертого этажа посмотрите. Муж удрал, с сыном больным бросил. А задайтесь-ка вопросом – почему! Я ей тысячу раз твердила: Тонечка, сделай причесочку, Тонечка, сходи к косметологу, сделай масочку… А ей даже ресницы лишний раз лень накрасить было, на ногти лачку нанести. Ну что тут удивляться-то? Мужчинам и поговорить с женой хочется, отвечала она. (Широко раскрывает глаза и смотрит исподлобья.) Угу! Меньше сказок читать надо было. Теперь не мучилась бы со своим инвалидом. Слава богу, у моих детей все чистенько да гладенько, тьфу-тьфу-тьфу!
(В комнату заглядывает мальчик в дуршлаге.)
Т. С.: Вот и сын! Василечек, миленький, подойди сюда!
(Мальчик входит, недоверчиво на нас поглядывая. Мама притягивает его к себе и снимает дуршлаг с головы.)
В.: Мааааам! (Отбирает дуршлаг.)
Т. С.: Зачем тебе это? Хватит дурачиться, у нас гости. (Выхватывает дуршлаг обратно. Мальчик начинает хныкать и тянуть руки к дуршлагу.)
В.: Мааам, ну дааай!
(Мама делает страшные глаза.)
Т. С.: Все, я сказала, иди отсюда!
В.: Ну даааай!
(Начинает плакать. Мама, стиснув зубы, отстраняет его.)
Т. С.: Что ты не понял? Иди отсюда!
(Мальчик плачет и рвется к дуршлагу.)
Т. С.: (Еле слышно.) Я тебе – бл… – сказала, чтоб ты вон отсюда шел! Хватит меня позорить!
(Мальчик, ревя, убегает.)
Т. С.: (Глубоко вздыхает и качает головой.) Избалованный, ужас. Вы уж простите… (Откладывает в сторону дуршлаг, собирается и снова улыбается.) В общем, что я говорила? Ах да, женщина должна в первую очередь быть нимфой и музой…
Глава 3
Грани и границы
Ночью я плохо спал от предвкушения грандиозности предстоящего. Через открытую форточку была слышна ночная жизнь города, которая оказалась намного более насыщенной, чем мне представлялось. Непрерывно ездили машины, скрипя колесами на поворотах и громко газуя, звезды звенели, а ветер доносил гул голосов, хохот и музыку из чужих окон. Я то и дело вставал, включал глобус и настольную лампу и садился писать начатое письмо, но слова не складывались, как обычно, словно пазл, а предложения рассыпались незавершенными. Мысли мои кружили слишком быстро. Долгожданный сон соизволил явиться только к середине ночи, но и за это я был ему благодарен.