На полу лежал ярко-синий персидский ковер, а на полках среди журналов и книжек красовались деревянные животные из Африки, гордые и пахнущие жарой и корицей. Зацепленные за обложки, висели венецианские маски, лежали трубы, в которые дули пастухи альпак в Латинской Америке, а ловители снов, сотканные индейцами в заповедниках специально для господина Дидэлиуса, позвякивали на стенах бубенчиками при дуновении ветра. Помимо полок, в киоске стояли громоздкие темно-коричневые шкафы со множеством ящичков.
Секретерами называл их господин Дидэлиус, и в них правда хранилось много секретов. Стоило открыть один из таких ящичков и запустить в него пальцы, подрагивающие от приятного страха перед неведанным, как они извлекали диковинку с какого-нибудь далекого конца света, и тогда можно было часами сидеть в мягком кресле из бордового бархата перед прилавком и с замирающим дыханием слушать истории хозяина. Прилавку было с виду лет триста, и каждый желающий мог выцарапать на нем свое имя. Для этого посетителям специально выдавался гвоздик. Я любил отыскивать свое имя, которое старательно выводил чуть ли не два дня, и представлять себе, что кто-нибудь придет сюда лет так через двести, увидит, что тут был мальчик по имени Воробей, и задумается о том, какой я был, любил ли я шоколад или леденцы, прятки или шашки.
На прилавке стояли большой серебряный поднос с бутербродами, пирожками и печеньем, кофейная машина и множество различных чашек. Еще там были доисторическая касса, весело и деловито звенящая, когда ее открывали и закрывали, банки с конфетами в цветных фантиках, печатная машинка, лампа и набор жестяных баночек с воздухом из разных мест мира.
Эти баночки были уникальным изобретением самого господина Дидэлиуса, и воздух в каждой из них он лично ловил в своих странствиях по белому свету. «Париж», «Рим», «Гавана» написано было на белых баночках. И «пустыня Гоби», «дождевой лес», «индийский рынок», «тирольские Альпы» и так далее до сладостной нескончаемости. Стоило одним банкам пропасть с прилавка, как их место сразу же занимали другие, уже из других прекрасных мест. Иногда мне казалось, что мне хватало одного названия и теоретической возможности понюхать воздух этого места, чтобы, как наяву, оказаться посреди очередного приключения. Но когда я клал на прилавок бережно накопленные монеты и купюры, выбирал по полчаса баночку, садился поудобнее в кресло, снимал с нее крышку и глубоко вдыхал сказочные ароматы, я понимал, что только при ощутимом соприкосновении вихрь, охватывающий и уносящий меня в дальние дали, мог достигнуть такой затягивающей мощи. Я закрывал глаза и летал в пространстве и времени свободнее самого Джека.
Как ни странно, довольно мало кто ценил волшебные баночки господина Дидэлиуса, который предлагал еще и подходящую к выбранному воздуху книгу, чтобы можно было продлить удовольствие и повторять его сколько угодно. Почему-то взрослые предпочитали тратить несколько месячных зарплат (это мне мама поведала жалостным голосом) на туристические поездки в какую-нибудь Турцию.
– Кто это залетел в мои дальние пещеры? – послышался мягкий и сапфировый, как июньская ночь, голос владельца киоска, и господин Дидэлиус вышел из задней комнаты, поглаживая свои длинные белые усы. Волосы, падающие на воротник его зеленого жакета, были густыми, но также идеально белыми, а светлые глаза смотрели ясно и открыто. Мне казалось, что господин Дидэлиус всегда пытался понять даже самого отпетого подлеца и найти в нем что-нибудь, чем можно было восхититься.
Он медленно добрел до стула за прилавком и уселся перед печатной машинкой.
– Неужто мой Воробышек снова запорхнул за очередной порцией путешествий?
Мне не хотелось признаваться в том, что с прошлого раза я еще не успел накопить достаточно денег, так как знал, что тогда мне бы баночку подарили. И отпирайся как хочешь. Но мне не нужны были такие подарки, я хотел, чтобы киоск господина Дидэлиуса процветал и чтобы баночки на этом прилавке никогда не кончались.