Этого мне было достаточно. Я отложил путеводитель и бережно взялся за банку. Я глубоко вдохнул и выдохнул, снял крышку, закрыл глаза и поднес воздух Кадакеса к носу. Моментально голова моя закружилась, и перед глазами начали вспыхивать краски. Я чувствовал влажную соль, тонкий запах рыбы и насыщенный аромат апельсинов, орегано мешалось с лавандой и гвоздикой, раскаленные камни перекликались с прохладным морем.
Совершенно ясно я видел перед собой крутые каменные ступеньки, по которым я поднимался вверх, и седого гитариста, сидящего у церкви высоко над морем и играющего меланхоличные мелодии. Белые стены плотно построенных домов отражали цветное обилие магазинчиков, а маленькие кофейни чередовались с такими же маленькими картинными галереями. Тяжелый и бархатный запах кофе со свежей кислотой красок. И я решил, что если когда-нибудь решу стать художником, то обязательно поеду пожить в это место хотя бы на одно лето. Рисовал я, правда, в высшей мере сносно, так что покидать свой двор мне пришлось бы еще не скоро.
Воздух Кадакеса неумолимо улетучивался, сливаясь с запахом старых книг, шоколада и клея, царившим в моей комнате. Мне хотелось ухватить его и затолкать обратно в баночку, но я знал, что, открывая это прозрачное сокровище, надо было быть готовым к его мимолетности. С некоторой грустью я поставил кадакесовскую баночку в ряд к другим отслужившим ее собратьям на одну из полок.
Пора было приниматься за дело. Вдруг я отчетливо понял, что мне нужно устройство для незаметного подсматривания за тем, что творится в гостиной у Ляльки Кукаразовой. Я также отчетливо понял, что это должна быть довольно длинная труба с замысловатой зеркальной системой. Так как Мадам Кукаразова жила прямо под нами, я мог легко спустить такой прибор через окно вниз к ее окну, дабы подсматривать себе до умопомрачения. Конечно, только в благих целях.
Я отыскал веревку, высунулся в окно и бросил ее вниз, держа за один конец. Подгадав нужную длину, я завязал на уровне моего подоконника узелок и затянул веревку обратно.
– Добрых два с половиной метра, – пробубнил я себе под нос, разложив веревку в коридоре и отмерив ее шагами.
Сначала я собирался смастерить трубу из картонных валиков, на которые накручивается туалетная бумага, но тут их понадобилась бы целая куча, а времени ждать накопления валиков у меня не было. Впрочем, отыскать достаточно картонок на незаменимом чердаке не составило никакой проблемы. Довольный и запыленный я уже спускался со своей находкой вниз, как где-то снизу открылась дверь и послышался взволнованный голос мамы Пантика.
– Я мигом, миленький, – говорила она спеша, но подчеркнуто спокойно.
Эхо разносилось по всей лестничной площадке. Слова ее цеплялись за лифт в чугунной клетке, скользили по перилам и доползали до меня странным, отдаленным звуком.
– Ты поспи еще! Я быстро! – повторила она, торопясь сбежала по лестнице, и тяжелая входная дверь захлопнулась за ней с грохотом.
Я сразу отправился вниз. Не так уж часто случалось, когда кто-то заболевал достаточно сильно, чтобы ему разрешили остаться дома, и для меня такие дни были настоящим праздником. Я с размаху постучал кулаком в дверь Пантика.
– Открывай, старина! – закричал я весело. – Не воры и не какашники, не бойся!
По другую сторону двери ничего не произошло. Словно там никого и не было. Ни ответа, ни шуршания, ни скрипа колес по паркету. Конечно, Пантик не мог оказаться у двери в два счета, но обычно он хотя бы кричал что-то в ответ. Я подождал и постучал еще раз. Ничего. Я снова позвонил и постучал, крикнул, что это я, хотя это и так было понятно. В квартире было пусто и беззвучно. Я уже подумал, что мне послышалось что-то не то и мама Пантика вовсе не обращалась к сыну, как вдруг колеса все-таки медленно подъехали к двери, и она приоткрылась.
Улыбка застыла у меня на лице. Пантик выглядел ужасающе. Белый, как смерть, и с синяками под глазами в пол-лица он, ссутулившись, сидел в коляске и держался худой рукой за дверную ручку.
– Ты что так смотришь? Привидение увидел? – сопя и еле улыбаясь, сказал Пантик.
Я заставил себя встрепенуться. Если он еще шутил, значит, все было не так страшно. Он шире открыл дверь, и я зашел. Квартира Пантика была похожа на нашу квартиру, но атмосфера тут была совершенно иная. Спокойнее, что ли. Может, потому что здесь не обитало вредных кошек.