— А Дениза? — провокационно спрашиваю я.
— Она меня не интересует. Ты это прекрасно знаешь.
Разумеется, я это знаю, но хочу услышать из его уст.
Ох уж этот избалованный рот, эти чувственные губы. У меня не зря были сорок три любовника (не считая парижских), рот мне о многом говорит. Мужчина необузданный.
Один из тех, кто в первую очередь думает о себе. Тот, кто получает все, что хочет, а когда получит, теряет всякий интерес. Мужчина, который потерял счет своим женщинам. Которому быстро все наскучивает. Который сразу забывает и никогда больше не звонит. Бесчувственный.
Таким охота важнее, чем добыча. Этих типов я знаю. «Почему, — как-то сказал мне один из них, — я должен стараться в постели? Если женщина идет со мной, значит я уже выиграл».
Со мной эти штучки не пройдут! Я поклялась себе в этом и сдержала свое слово. Уинстон привык командовать, но я не покорюсь ему. Только когда он действительно захочет меня, именно меня, а не приключение номер девятьсот двенадцать, коим я для него, вероятно, являюсь, только тогда я пересплю с ним. Завтра он уже созреет, могу спорить.
Мы стоим на пустынной Авеню Георга, времени — три часа утра. Уинстон прижимает меня к себе, осыпает лихорадочными поцелуями, кусает мой язык, щеку, ухо, запускает обе руки в вырез платья, я чувствую его пальцы на своей голой спине. Теперь он обнажает мою грудь, кусает соски, у него вырывается дикий стон — он вдруг отталкивает меня от себя.
— Ты идешь со мной в отель? — Он тяжело дышит.
— Завтра.
Уинстон таращится на меня. Покачивается. Очевидно, слишком много выпил. Белый шарф съехал набок.
— Ты делаешь ошибку, — медленно произносит он. — Женщина быстро надоедает мне.
— О’кей. Тогда я поеду домой.
Я делаю несколько шагов к стоянке такси. В этом районе всю ночь напролет стоят вереницы машин. Очень хорошо. Но сесть я не успеваю. Ко мне подскакивает Уинстон.
— Я поеду с тобой. По пути мы еще выпьем по бокалу. — Это звучит как приказ.
Я молча киваю и опять застегиваю свое платье наглухо.
Уинстон говорит водителю название. Адреса не дает. Но тот сразу понимает. Я, впрочем, тоже. Неужели он действительно хочет туда? Мы уже едем в сторону Пигаль, прямо к «Мину», где обслуживают женщины с обнаженными грудями. Потом он непременно хочет в сомнительное лесбийское кафе. Затем в тоскливый бар трансвеститов. Потом в кафе, где в перерыве между клиентами отдыхают уставшие проститутки. После этого еще в один бар, самых занюханный из тех, порог которых могу переступить только с большим отвращением. Название я даже не знаю. На двери нет вывески. Надо позвонить, и тогда тебя впускают. Внутри горит красный свет. Выступает стриптизерша. Одна, с раздвинутыми ногами.
Уинстон направляется к темному углу. Мы сидим рядом на жесткой скамейке, перед нами два бокала с виски со льдом. Уинстон во все глаза уставился на сцену. Танцовщица как раз засовывает себе горящую сигарету между ног, совершенно верно, именно туда, куда вы подумали. Она абсолютно обнажена, на ней лишь два больших цветка за ушами (не делающие ее привлекательнее).
Сейчас она втягивает животом воздух. Сигарета ярко вспыхивает. Потом она выпускает воздух. Из раздвинутых ног поднимается голубой дымок. Так она повторяет четыре или пять раз. Она по-настоящему курит своим… Публика хлопает, свистит, улюлюкает. Только сейчас я замечаю, что заведение забито мужчинами. «Еще! Еще!» — ревут они и стучат в такт ногами. Пол сотрясается, воздух — не продохнешь, и я больше не могу. Мне вдруг становится невмоготу. От всех и от всего, и, прежде всего, от Уинстона, похотливо смотрящего на зрелище, от которого меня воротит.
— Мне нужно в туалет, — говорю я и встаю. — Сейчас вернусь. — Он кивает не глядя. Здорово пьян.
Я торопливо покидаю заведение. На улице светло, уже девять часов утра. Дождливое утро, серое, прохладное. Девять часов! А там внутри все еще ночь. Недоуменно качая головой, бегу по маленьким улочкам. Наконец попадаю на большой бульвар, как он там называется? Рошешуар. Жуткая местность. Прочь отсюда. Наконец нахожу такси, с облегчением сажусь, называю свой адрес, откидываюсь на сиденье и закрываю глаза.
Уинстон победил. Он покарал меня за то, что я отказалась спать с ним. Но он и проиграл, потому что наказание было слишком жестоким. У меня пропал на него аппетит. Пусть он сто раз будет министром и получит больше денег, чем пойдет ему впрок. Дело закончено, раз и навсегда. Наверняка еще ни одна женщина не бросала его одного в ночном баре, этого он мне никогда не простит. Слишком уж гордый. Больше никогда не позвонит.
Наконец я дома. Моя квартира мне кажется светлой, тихой, надежной, красивой садовой беседкой. Ни тебе сутенеров, ни тебе проституток, ни порнографии, ни секс-шоу, ни пьяных, ни дыма, ни воплей, ни топота. Блаженно пересекаю свой дивный салон, глажу мимоходом подушки на желтом диване. Хочу скорей встать под душ. Мне надо смыть ночную грязь. На Пигаль я видела двух крыс, а в последнем клубе по стенам бегали огромные тараканы.
Надеюсь, там не было блох, они еще не вымерли в Париже. Стоило мне подумать о блохах, как все тело начинает жутко чесаться. Теперь и голова зудит. Вши! Вдруг там были вши? Помогите! Блохи, вши, тараканы, крысы — к такому я не привыкла. Как с этим бороться?
Меня охватывает паника, я лечу в ванную, срываю с себя платье и становлюсь под душ. Мою голову, отдраиваю всю себя с мылом, проверяю каждый кусочек тела, блох не видно. Слава богу! Но до чего же я устала, смертельно. Оборачиваю мокрые волосы чистым полотенцем, запрыгиваю в подогретый белый пушистый халат с капюшоном и берусь за фен. Я сдую ее, эту ночь, похотливые лица, ревущие голоса и разочарование, ибо я испытала разочарование, не надо себя обманывать.
Когда, собственно, все пошло вкривь и вкось? В ресторане мы еще сидели душа в душу. Уинстон и я, Стрелец и Лев, вечер был таким сладостным, многообещающим, я с трудом могла дождаться окончания ужина.
Виноват был поцелуй. Точно. Поцелуй был слишком зверским. Но больше всего меня раздражало, что он не желал подождать один-единственный день. Джентльмен на его месте сказал бы: «Хорошо. Если ты сегодня не хочешь, ладно! Завтра тоже будет день. Пойдем в тихий ресторанчик и поболтаем. А завтра вместе пообедаем, где-нибудь в Булонском лесу. Потом отправимся гулять, договоримся, как проведем вечер». Примерно так представляла я себе уик-энд. Но не вышло. Тут уж ничего не поделаешь. Уинстон очень не сдержан. Вот он, слабый подбородок. К тому же, когда мы встречаемся, всякий раз идет дождь.