— Да, в кино здорово все это получалось! Шапкозакидательство! — отчетливо поняв не только наивность, но и вред всего этого, вслух произнес Ковтунов и зло выругался в адрес незадачливых авторов этих фильмов.
Сзади рысью подлетел лейтенант Васильев. Поравнявшись с Ковтуновым, лихо осадил коня и доложил, что с огневых орудия снялись организованно, раньше назначенного времени.
«Конечно, отступать все спешат», — шевельнулась обидная мысль, но, взглянув в лицо Васильева, он не заметил в нем и тени растерянности или беспокойства.
Васильев попытался завязать с командиром батареи разговор, но, видя, что тот не расположен, замолчал. Потом, обернувшись к своему связному, приказал ему что-то.
Погруженный в невеселое раздумье, Ковтунов не видел, как связной, круто повернув коня, поскакал назад. Перебирая в памяти недавние события: неудачную рекогносцировку, смерть начальника штаба, бой, — он пытался как-то проанализировать их, сделать какие-то выводы. Но это не удавалось ему, и из всей сумятицы мыслей, неотступно теснившихся в голове, ясно было лишь одно: война не прощает ошибок, безжалостно и жестоко карает за каждый промах…
К Васильеву снова подъехал связной и, вынув из черного футляра баян, протянул лейтенанту.
— Разрешите? — спросил Васильев Ковтунова.
Командир батареи недоуменно, почти осуждающе посмотрел на него: «Какое сейчас веселье?» Однако, чувствуя, что Васильев продолжает смотреть на него вопросительно, неожиданно разрешил:
— Валяйте!
— Выше головы, артиллеристы, что приуныли? — выкрикнул Васильев и, растягивая мехи, предложил — Давайте-ка для начала нашу, артиллерийскую…
В затейливом переборе завздыхали басы. Вздернув голову, сбив на затылок фуражку, обнажив высокий белый лоб и прядь жестких русых волос, Васильев пропел сильным, приятным баритоном первый куплет. Его нестройно подхватили несколько человек. Но припев уже зазвучал дружнее, и слова песни разнеслись далеко по колонне:
Рассеянно вслушиваясь в слова песни, Ковтунов в первый раз за все это беспокойное утро улыбнулся. Но улыбнулся невесело. «Ведь вот и поется: „Врагу мы скажем: „Нашу Родину не тронь…““, — подумал он. — А ведь тронул! И наступает враг, и заставляет отходить… Как же это?» Но затем, всматриваясь в повеселевшие от песни лица людей, он и сам постепенно поддался общему настроению. Что ж, впереди еще много боев. Будут еще и горечи неудач и радости успехов…
Ковтунов окинул взглядом колонну. По дороге до самого горизонта тянулись войска, скрипели колеса, дробно цокали копытами лошади, бряцало оружие.
3. ГОДЫ ЮНОСТИ
Еще в детстве Жора Ковтунов, Горка, как его звали в семье, мечтал стать военным. Он не раз видел, как выезжали на учения артиллеристы. Подымая тучи пыли, лошади увлекали по дороге тяжелые зеленые пушки. Впереди скакал командир с шашкой и кобурой. Красноармейцы, тоже с шашками, сидели верхом на конях, тащивших орудия, и вскоре все исчезали за горизонтом. А потом оттуда целый день слышны были глухие раскатистые звуки выстрелов.
Каждый раз, заслышав гулкий топот копыт или звонкую песню, которую пели красноармейцы, Горка выбегал на дорогу и с завистью провожал их взглядом до тех пор, пока не скрывалась вдали последняя упряжка. Он решил про себя, что непременно будет вот таким же, перетянутым ремнями командиром. Ему даже приснилось однажды, что он, уже совсем взрослый, едет на коне впереди целого полка, а на него смотрят завистливо и указывают пальцами школьные товарищи.
В то время Горка Ковтунов был двенадцатилетним вихрастым и худеньким мальчиком, учеником пятого класса. Вместе со своим закадычным другом Павлушкой Башлаевым они часто уединялись в глубине станционного двора и мечтали о том, как вместе поступят в военную школу, окончат ее и поедут служить на границу. И оба, высчитывая на пальцах, сколько лет еще нужно ждать, досадовали на то, что время идет так медленно.
Однажды они надумали смастерить пушку. Идея эта пришла в голову Горке и так увлекла обоих, что уже на следующий день они приступили к ее осуществлению. Для ствола пушки была приспособлена медная труба, сплющенная и залитая свинцом с одного конца. Хуже обстояло с изготовлением пороха. Бертолетовой соли удалось достать очень мало. Поэтому добавили серу; ее мальчишки терпеливо счищали со спичечных головок, израсходовав с полсотни коробков.