– Михалыч, я с трибуном еще вчера визит согласовал и пропуска все получил, – поморщился Максимов. – Опоздаем же.
– А мне фиолетово. Ты как маленький, Матвеич, первый раз на объекте, что ли? У тебя своя служба, а у меня своя. Давайте в темпе, сами себя не задерживайте. Пока все готово не будет, лифты не разблокирую. А то и полный наряд вызову.
– Ладно. Где там твои бумажки?
Утряска формальностей заняла еще пятнадцать минут. Затем Илья и Маша по очереди прошли в душ, после которого, оставив в специальных ячейках свою одежду, получили светло-синие стерильные пижамные комплекты и зеленоватые халаты, а также плотные эластичные бахилы, которые следовало затягивать ремешком прямо на голых ногах. И только потом вместе с экипированным подобным образом Максимовым и доктором, который представился «просто Сергеем Никифоровичем», они прошли к лифту.
– Пейте, – пока лифт ехал вниз, доктор протянул курсантам по стеклянной колбе с какой-то жидкостью. – Это поможет выйти на контакт.
– А что там? – полюбопытствовал Илья.
– Легкий стимулятор. Ну и немножко почти безвредной химии, которая поможет вашему мозгу раскрепоститься. Не бойтесь, все это не страшно, – ответил доктор. – Учтите, вы в родовом отделении. Ничего не касайтесь, помните про стерильность.
– Делать-то что? – прямо спросила Маша. – Нам пока никто ничего не объяснил.
Сергей Никифорович укоризненно посмотрел на Максимова.
– Вы им ничего не рассказали?
– Нечего там рассказывать, – смущенно буркнул тот. – Заходите в инкубационную. Там будут несколько кругов с тремя ячейками каждый, это максимально возможное количество симпантов у одного хозяина. Вы их увидите, они напоминают капсулы в роддомах для недоношенных младенцев. Активные ячейки будут подсвечены зелеными огоньками. Илья, ты входишь в круг, где на ячейках горят две женских фигурки, ты, Леднева, в тот, где мужские. Я прослежу, чтобы вы встали правильно, каждый в центр своего круга. Убедившись, что все сделано верно, мы с доктором уходим. Затем доктор отдаст команду на открытие ячеек. Ячейки откроются. Дальше вы будете просто стоять, смотреть на своих симпантов и ничего не трогать. Собственно – все. Когда ячейки закроются, можете уходить.
– А если ничего не случится? – спросила Маша.
– Тогда и будем разговаривать. Пока не берите ничего лишнего в голову, просто делайте, как я приказал. Ясно?
– Так точно.
– Доктор, хотите что-то добавить?
– Нет. Молодые люди, вы сами все поймете. Только давайте поскорее. Младенцы уже готовы к пробуждению. Не хотелось бы затягивать.
– Сейчас начнем. Выпили? Возвращайте посуду, приехали, – сказал Максимов и первым вышел в открытые двери лифта.
Илья вошел в центр круга и замер. Все было в точности так, как говорил Максимов – три ячейки, из них две подряд горят зелеными огоньками. От ячеек к массивным приборным шкафам у стен отходят ветвящиеся провода, разные трубки, несколько экранов отслеживают какие-то параметры, рисуя странные графики и столбцы цифр. Ничего не понятно, просто стоишь как дурак и смотришь. Он-то думал…
Верхние части двух ячеек распахнулись бесшумно и почти одновременно. Внутри каждой лежит маленький… да, человечек, что там говорить. Толстенький такой голый младенчик, розовый. Без всякого меха, признаки, отличающие симпанта от человека, почти не видны. Ну и что? Илья прислушался к своему состоянию, но ничего «такого» не обнаружил. Ну младенец, ну лежит. Ладно, приказали стоять и смотреть, будем стоять и смотреть.
Через пару минут Илья поймал себя на ощущении, что ему хорошо. Просто хорошо и безопасно. Почти забытое ощущение, когда он, четырехлетний пацан, прибегал ночью в спальню к маме и папе из своей комнаты, испугавшись злого черного крокодила, про которого ему читала сказку бабушка. Вот-вот он выползет из-под кровати, где прячется днем, и станет его, маленького хорошего мальчика Илюшу, кусать. Страшно. А примостишься между родителями, прижмешься к теплому мамкиному боку и ясно – никакой крокодил не достанет и ничего страшного уже случиться не может. Илья в очередной раз посмотрел на раскрытые ячейки. Оба младенца лежали на спине и, широко открыв глазки, смотрели прямо ему в лицо. Милые такие, домашние.
Илья вдруг почувствовал целую гамму чувств – нежность, радость, умиротворение. При этом чувства не были сильными, не носили характера эйфории или страсти. Скорее, тихое счастье и легкое наслаждение, словно у любующегося красотой природы эстета или меломана, слушающего любимую классическую симфонию, но только усиленное в пару раз. Просто приятно, спокойно, хорошо – все в превосходной степени. И да, какие же все-таки симпатичные дети перед ним…