— Порядочные люди острее чувствуют чужую беду. Капитан Довженко прав. Тебе необходимо исчезнуть. Собирайся. Завтра со станции Воропоново уезжает в Купянск штаб шестьдесят второй армии. Войска объединения будут возводить там оборонительные сооружения по левому берегу рек Оскол и Северский Донец. Мы сформировали оперативную группу для организации в полосе Юго-Западного фронта разведывательной службы и службы войскового заграждения. Будешь старшим группы. Не хотел я тебя отпускать. Работы тут непочатый край. К сожалению, не всегда получается так, как планируешь. Займись созданием агентурного аппарата, свяжись с особыми отделами соседних войсковых частей и соединений, местными органами НКВД и милицией, они помогут, особенно на первых порах. Места эти тебе знакомы. Оттуда мы начинали великий драп к берегам Волги. Но теперь другие времена. Дважды одно и то же, как известно, не повторяется. Теперь у нас одна дорога — на запад.
Утром, ни свет ни заря, у землянки заурчал двигатель американского «студебекера».
По-быстрому умывшись, ухватив приготовленный с вечера чемодан, Сергей выбежал из землянки. Сухой морозный воздух перехватил дыхание. На востоке алел рассвет.
— Ефрейтор Бодров, — представился высокий шофер в ватнике, ватных брюках и валенках.
— Па?!
— Господи, сынок!
— Па!
— Вот уж чего не думал, так не думал. — Николай Дмитриевич широко раскинул руки в стороны.
Отец и сын обнялись, расцеловались. Сергей схватил отца в охапку, приподнял и закружился с ним. Вокруг стали собираться отъезжавшие офицеры, подошли солдаты, оказавшиеся поблизости. Нечасто такое случается на фронте!
— Вот мать-то будет рада! — Отец прослезился. — Я обещал ей увидеть тебя, да разве в этой кутерьме отыщешь.
Десятки километров до Воропоново они сидели вместе, говорили и не могли наговориться, смотрели друг на друга, с трудом поверив, что могли встретиться.
Отец рассказывал, рота автоматчиков Шведова сейчас в резерве штаба войск НКВД по охране тыла, а он шофером на его автомашине.
— Нам бы в МТС пяток таких «студебекеров», мы всем колхозам вывезли бы урожайное зерно на элеватор. А то ведь до сих пор везут на быках.
Николай Дмитриевич прислушался к ровному шуму работающего двигателя.
— Слышишь, как урчит? Музыка!
Продолжая прерванную мысль, сказал:
— Анатолий относится ко мне хорошо, по-сыновьему. Служить можно.
Попрощались у вагона. Отец опять прослезился. Вытер глаза тыльной стороной ладони, прокашлялся. Дрогнул и у Сергея голос, когда сказал:
— Прощай, папа. Когда еще свидимся? — Потом уже повеселевшим голосом: — А ведь увидимся! Шведов со своей ротой вскоре прибудет туда, куда направляюсь я.
— Дай-то бог!
Стоя в раздумьях у окна вагона, Сергей до мельчайших подробностей вспоминал разговор с отцом. Николай Дмитриевич рассказывал о Зине. О том, как они добирались по разбитой, сплошь покрытой колдобинами дороге из Красноармейска до Средней Ахтубы. Нет, она не сказала, кто отец будущего ребенка. Была рада, что именно отец Сергея сопровождал ее. Как-то загадочно при этом улыбалась. «Надеется еще увидеться», — сказал отец.
Сергей представил, с какими трудностями добиралась Зина на попутках до Камышина и далее до Михайловки. Нотки сочувствия и сострадания вспыхнули в сердце. Вспомнились ему и слова отца. Заметив, что сын явно расстроен отношениями с Зиной, он сказал:
— Не горюй об ней. Возможно, я не о том мыслю, но все они такие. Жены, так те еще блюдутся. А другие… — он махнул пренебрежительно рукой.
До конца поездки отец о Зине уже не говорил. Сергею хотелось еще услышать о том, как она выглядит, во что была одета. Но он так и не осмелился еще раз начать разговор.
За окном разбитой техники уже не было. Смотреть не на что. В коридоре вагона накурено, хоть топор вешай. На нижней полке сидеть не хотелось, по полу тянуло холодом, потолочный вентиляционный люк покрылся инеем. Старенький плацкартный вагон давно отслужил положенный срок. Но теперь «ветеран» вновь в строю, в составе воинского эшелона, где кроме него еще восемь таких вагонов да столько же обычных двухосных теплушек, в которых веселые «буржуйки» создавали тепло и уют. В пассажирском вагоне печка работает, дневальный шурует курной уголь, но он горит плохо, тепла от него мало, а вони и дыма хоть отбавляй.
Группа офицеров капитана Бодрова прикомандирована к чужому штабу, а это значит, можно не рассчитывать на скорое получение обещанных старшиной-каптенармусом одеял и горячей пищи. Такой неписаный закон армейской солидарности. Прикомандированные получат положенное и в полном объеме, но в последнюю очередь. Это тебе не гости долгожданные, а необходимость нежеланная.