Хотя в конечном счете именно подземные убежища — некоторые из них огромные, как казармы, — обусловливали небольшое количество раненых. При первых же признаках опасности мальтийцы спускались под землю, прихватив с собой молитвенники и ценные вещи. Максу нравилось думать, что это их врожденное свойство. Весь остров был в сотах пещер, гротов и катакомб, в которых предки здешних жителей искали убежище задолго до того, как Христос ходил по земле и египтяне возводили свои пирамиды. Опасность теперь носила совсем другой характер, но реакция оставалась неизменной.
Он вспомнил, как при первой встрече с Митци излагал ей свою теорию. И вспомнил ее ответ:
«Когда-то они были троглодитами и остались ими».
Митци сказала это с привычной для нее легкой иронией, которую он в то время счел высокомерием.
«Я обидела вас?»
«Отнюдь».
«Прошу прощения. Это симпатичная теория, она всегда мне нравилась».
Подтекст был ясен: не думайте, что вы первый человек, который это неправильно понял.
Теперь Макс знал, что Митци специально задевает его, игриво подкалывая, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Первое испытание он проиграл — погрузился в молчание, дожидаясь, когда она перестанет его мучить.
«Но, говоря по правде, они нравились бы мне куда больше, если бы не мое происхождение от ирландских едоков картофеля».
Вспомнив ее слова, Макс невольно улыбнулся.
— А почему, когда на нас валятся семь типов дерьма, ты улыбаешься? — заметил Эллиот.
— Я думаю, что мы в безопасности.
Все остальные пришли к тому же выводу, судя по числу гостей, оставивших сад ради великолепного вида из «вороньего гнезда». Макс заметил молодого Пембертона в толпе тех, кто заполнил крышу. Слишком вежливый, чтобы задавать вопросы о поведении других гостей, он тем не менее выглядел очень растерянным. Кто может осуждать его? Здравый смысл подсказывал, что всем им следует искать убежище. Год назад они именно так себя и вели, но постепенно миновали этот этап. Страх сменился крайней усталостью, апатией, фатализмом, о котором ты догадываешься, наблюдая, как меняется выражение на лицах новоприбывших.
Макс поймал обеспокоенный взгляд Пембертона и махнул ему.
— Кто это? — спросил Фредди.
— Наш новый рекрут. Он направлялся в Гиб, когда мы перехватили его.
— Симпатичный сукин сын, — усмехнулся Эллиот. — На голубятне все будут махать крылышками.
— Обращайся с ним помягче. Он хороший парень.
— Ясное дело, — сказал Эллиот, хотя и не был в этом убежден.
Макс представил Пембертона, а он в свою очередь отдал честь Фредди и Эллиоту.
— Так какие данные, капитан? — спросил Эллиот с преувеличенной военной строгостью.
— Данные, сэр?
— О налете, капитан, об этом чертовом воздушном налете.
— Боюсь, что я тут новичок, сэр.
— Новичок?! Черт побери, что хорошего в новичке на тропе войны с итальяшками?
— Не обращайте на него внимания, — сказал Макс, — он вас заводит.
— Шутник, — буркнул Фредди. — И чтобы ты последний раз отдавал ему честь.
Эллиот ткнул пальцем в свои знаки различия.
— Эй, они настоящие.
— Эллиот — офицер по связи с американскими военными, — объяснил Макс. — Что бы это ни значило.
— Никто из нас толком не может понять, что это значит.
Повернув голову к Пембертону, Эллиот произнес тоном заговорщика:
— И если вы разберетесь, обязательно дайте мне знать.
Макс рассмеялся от восхищения, и, может быть, к этому чувству примешивалась малая толика ревности. Все, кто знал Эллиота, были загипнотизированы его ярким обаянием, и было приятно думать, что именно ты выбран объектом его внимания, пока не становилось ясно, что он столь же легко производит впечатление на других.
— А Фредди — военный врач, — продолжил представлять друзей Макс. — Только никогда не называйте его доктором. Он терпеть не может, когда его так называют.
— Он проводит время зашивая людей, вот как нас недавно.
Фредди протянул Пембертону стакан с джином:
— Ну, допустим, не все время…
— Не обманывай его своим обаятельным мальчишеским видом. Если вам потребуется спешная ампутация — это к нему. — Эллиот хлопнул Фредди по плечу. — Подполковник Фредерик Ламберт волшебник пилы и скальпеля. Его девиз: «При чем тут руки или ноги, когда мы друзья?»
Фредди привык, что Эллиот представляет его этаким средневековым мясником, поэтому снисходительно улыбнулся, уверенный в своей репутации и в своей славе.