Я помог одному бойцу, а то тот уже воды нахлебался, и вытащил его на берег. Вообще со стороны немцев тут низина, это наш берег высокий, множество островков, где у тех опорные пункты, оттуда минометами они били, но и наши тоже накрывали. В общем, плот не бросили и, двигаясь по мелководью, толкали его по каналу. Только оружие в руках. Так и добрались до суши, тут уже разведка наша, они еще ночью переправились. Мы быстро оделись, и взводный повел нас дальше. Впереди разведчики и дозор шел. Саперы проверяли на минирование. А за ними переправлялась артиллерия, там саперный батальон споро строил переправу. Уже все готово для этого было, материал завезли, осталось мост собрать. Так и шли колонной. Только однажды нас обстреляли из чего-то скорострельного, не пулемет, думаю, самозарядка. Не наша, да и звук не знаком, впервые слышу. Мы тут же попадали кто где шел. Я скинул ремень карабина с плеча, «Глаз» постоянно в небе, и, прицелившись, дистанция триста метров до опушки леса, спросил у командира отделения:
– Товарищ ефрейтор, держу стрелка на прицеле. Разрешите уничтожить?
– Давай. Тут можно без спросу.
– Есть.
Грохнул выстрел, и из-за дерева вывалился стрелок, пацан лет шестнадцати. Это видели многие, привставали. Тишина была. Поэтому командиры поднимали бойцов и снова строили, а моему отделению ротный приказал проверить стрелка и нагонять их. Стрелковая колонна нашего полка пошла дальше.
– Мне это поле что-то не нравится. Саперы его проверяли? – спросил наш пулеметчик у Галушко.
Тот и сам задумчиво смотрел и, прищурившись, уточнил у меня:
– Одинцовский, это у тебя у левой ноги не мина случайно выглядывает?
Я присел, изучая, и, встав, сделав пару шагов к дороге с обочины, кивнул тому.
– К черту этого стрелка. Наших нагоняем.
А впереди уже слышен был стрелковый бой, и довольно интенсивный, похоже, разведка и дозор уперлись в немецкую оборону. Всего километров на десять от Буга ушли. Я был доволен тем, что мы наконец сдвинулись. Да, не покинуть расположение взвода было, патрули вообще зверствовали. Даже ротный не мог уйти, если не имел письменного разрешения. Тут не отойдешь даже ночью, сплошь войска стояли. А я хотел слетать к Варшаве, ферму молочную посетить, закончилось у меня молоко, да и сметаны нужно пополнить запасы. Может, и ближе где что было, но я не знал, где тут другие фермы, а местоположение той, что у Варшавы, мне хорошо известно. Я уже прикинул, что успею за ночь мотнуться и вернуться. Поэтому наступление играло на руку. Думаю, как встанем на ночь, так и слетаю. А пока бой разгорался все сильнее, уже и пушки работали, поэтому колонна наша рассыпалась, звучали команды, и мы, расходясь выстраивались в атакующую цепь. Впереди несколько дымов от пожаров, не техника горит, у тех дымы гуще, что-то деревянное. Вот так и сближались быстрым шагом.
Я уже примерно знал, что тут происходит, немцы все резервы перекинули к плацдармам, и тут не так и много сил. На берегу реки особо оборону не строили, а вот тут она крепкая, с двумя рядами окопов, бетонными дотами. К счастью, командование дивизии оказалось адекватным и не стало с ходу кидать подразделения на хорошо подготовившегося противника, поэтому мы, сблизившись, стали копать окопы, выстраивая свою линию обороны перед противником. Пока наши не подтянут артиллерию, саперов, не подготовятся, атаковать явно не собираются. Поэтому я работал пехотной лопаткой, земля вполне ничего. Сначала укрытие для стрельбы лежа, потом полноценную стрелковую ячейку и уже расширяю вправо, к соседу. А слева сосед ко мне, так мы и копались до самого вечера. Окопы вырыли, а вот с землянками не успели закончить, но позиция по сути уже есть. Немцы активно нам мешали минометным огнем и пушечным, но и наши минометчики не менее активно отвечали, а чуть позже и наши пушки голос стали подавать. Значит, переправу навели и тяжелое вооружение перевезли. Это хорошо.
Как только стемнело, я незаметно покинул свою ячейку, вещи не оставлял, и убежал в тыл, километра на три, откуда с дороги поднялся на связном «мессере», он просто быстрее, и полетел к Варшаве. Понятно, шум мотора и взлет слышали, тылы дивизии всполошились, но я уже улетел. Сам полет и управление не мешали мне размышлять. Пока все отлично, в роте я прижился, некоторый авторитет заработал, как того стрелка снял, все видели, и еще двумя выстрелами заставил замолчать пулеметчика в доте. Я сначала одного поразил в голову, потом его второго номера, что занял его место. После этого тот стих, другие немцы рисковать не стали. Также с окопом не филонил, земля тут вполне неплохая, но я еще дополнительно размягчал амулетом-землеройкой, облегчая себе работу. В общем, пока всем доволен. Также старался облегчить за эти две недели хранилище, перебирая содержимое. Однако свободного было всего полтонны. Этого мало. Задумался насчет мотоцикла и «опеля». Может, избавиться от них? Мотоцикл весит почти сто кило, легковой «опель-кадет» – тонну. Это уже кое-что. В принципе, до конца войны они мне и не нужны, а там перед демобилизацией подберу что-нибудь. Машину жаль, новая, а это редкость. Хотя вместо «опеля» я бы ту амфибию предпочел, вроде той, что магенышу ушла. Однако решение принял, и на месте взлета, на дороге, оставил и «опель», и мотоцикл, тот на подножке стоял. Пусть наши ими пользуются. Я даже отказался пристроить технику через какого-либо снабженца, это уже палево. Да и отберут, тут рядовые бойцы бессловесная скотина.