На вороненом кожухе затвора возник ухмыляющийся рот:
– Ты не узнал меня, миин алт приианд[45]? – спросил браунинг звонким шепотом. – А помнишь, как мы с тобой?..
Что именно они делали вместе с браунингом, Троцкий так и не узнал, потому что за окном вдруг возникла жуткая харя. Она гримасничала, показывала синий распухший язык, вращала огромными глазами без ресниц. Лев Давидович щарахнулся назад, но харя каким-то невероятным образом проникла в комнату и принялась летать по комнате. И тут он вспомнил о браунинге, который так и держал в руке. Торопливо щелкнул затвором, вскинул пистолет…
Хари не было. Нигде. Троцкий оглянулся. Точно пропала. Он взял со стола стакан с уже остывшим чаем и допил его одним длинным глотком.
– В то вгемя, когда пголетагиат задыхается под непосильным игом бугжуазии, – раздался за спиной громкий картавый голос, – товагищ Тгоцкий чайком изволят баловаться! Хогош, ничего не скажешь!..
Обернувшись, Лев Давидович с ужасом смотрел, как из темного угла комнаты к нему шествует мертвый Ульянов. Его набальзамированное лицо не было тронуто тлением, костюм выглядел как новый, но вот глаза… Глаза Ленина были мертвыми и светились слабым гнилушечным светом.
«Какой же он высокий, – пронеслось в воспаленном мозгу удивленное. – Мне всегда казалось, что я выше его…»
Ульянов поднял руки, которые вдруг налились фиолетовым, удлинились и потянулись к Троцкому.
– Хотел вместо меня быть? – шипел мертвый соратник. – А удавленником быть не хочешь?..
Не помня себя, Лев Давидович заорал от ужаса. Отпрыгнул к стене, схватил стул, швырнул его в Ленина. Какая-то страшная фигура в черном балахоне с капюшоном вошла в дверь.
– Что тут произошло? – странный срывающийся то в визг, то в вой голос. – Левушка, что с тобой?
Из-под балахона высунулась рука. Вернее – кости руки. Голые кости, ярко блестящие белым на темном фоне.
– Ты кто? – одними губами прошептал Троцкий. – Кто ты?..
– Я? – удивилось существо в балахоне. – Я кто? Я – твоя жена…
Костяные пальцы отбросили назад капюшон, и Лев Давидович увидел человеческий череп. Череп оскалился:
– Ты меня не узнал?
Теперь к Троцкому тянулись уже костяные пальцы. Неверной рукой он поднял пистолет и нажал на спуск. Закутанный в балахон скелет упал, а Лев Давидович бросился бежать. Выстрелил в каких-то странных разлагающихся уродов, пытавшихся его задержать, потом еще раз – в чудовище с головой собаки и туловищем флоридского аллигатора… Выбежал из дома, но оказался не на деревенской улочке в Норвегии, а в страшном, непонятном лесу, где каждое дерево тянуло к нему свои извивающиеся ветви. Отчаянно закричав, он побежал прочь от этих немыслимых образов, стреляя на бегу, и чувствовал, что убежать он не сможет.
За стеной раздался дикий крик, в котором не было ничего человеческого. Испуганный женский возглас, грохот падающей мебели, неразборчивые голоса. И тут же грохнул выстрел. Один, тут же – второй, а потом выстрелы застучали так часто, как только возможно нажимать на курок. «Блин, да он же так все патроны расстреляет, – подумал Новиков. – Тоже мне – пулеметчик нашелся!..» Но вот прогремела дробь шагов по лестнице, снова крики, пара выстрелов… Ударом ноги в замок Кирилл выбил дверь, выскочил в коридор, огляделся и метнулся к окну.
Осторожно выглядывая из-за края оконного проема – не хватало еще пулю от этого шизика схлопотать! – он видел, как по улице бежит расхристанный человек. Несмотря на холод, он был не только без пальто, но и без пиджака – в одной жилетке и разорванной на груди рубахе. Его волосы развевались на ветру, стекла очков блестели, точно глаза вурдалака. На бегу человек размахивал руками, в каждой он держал по пистолету. «Молодчина, – усмехнулся про себя Новиков. – Второй ствол раздобыл, красавец!»
Тут на улице появились жандармы, бегущие следом. Они что-то кричали, тоже размахивали руками, но оружия пока не доставали. Они почти догнали Троцкого, когда тот обернулся и выстрелил пару раз в преследователей, а третью пулю всадил в окно небольшого домика у дороги.
Судя по реакции жандармов, «демон революции» в кого-то попал, потому что преследователи остановились и, повытаскивав пистолеты, открыли огонь на поражение. Кирилл полюбовался тем, как осатаневшие норвежцы достреливают уже лежащего без движения Троцкого, повернулся к выходу и налетел на Матса Снорсона. Одного взгляда на полицейского было достаточно, чтобы понять: все прошло как надо. Или даже еще лучше.