Глава 3
5 ноября.
И зачем я выпила этот чертов кофе в 5 утра!.. На самом деле я действительно думала, что спать уже просто не имеет смысла затеваться, проще прожить подступающий день и надо взбодриться. По итогу ни уму ни сердцу. Ни в п. у, ни в красную армию.
Как сладко спалось в детстве. Не припомню я что-то таких проблем с засыпанием. Ну подкроватные монстры само собой. Но они у всех были. Причем мои жили только в городе. В деревню они за мной не перебирались.
В деревне все было отлично. Так за день убегивались, что выключались стремительно. А, ну предварительно надо только было создать шатер из полога. Долго и тщательно под ним гнездиться. Проверить на предмет отсутствия щелей. И вот потом уже вырубаться. Причем я всегда думала, что это каждый уважающий себя деревенский дом укомплектован такими пологами. Много позже выяснилось, что это приятный бонус от геологического прошлого моих дяди и тети, маминой сестры. На сеновале тоже прекрасно спалось в детстве. Вот сейчас мне страшно представить себе такое. Там же наверняка все кололось и мешалось! И вообще под сеновалом находился свинарник. И ароматы родины были непередаваемы. Но ведь мы же еще и выпрашивали у бабушки это как награду за достойное поведение — высокое право спать на сеновале, ну пожаааалуйста.
Участок был огромный, 25 соток. 20 лет неустанных трудов бабушки и дедушки. Мне они казались демиургами. Это они создатели этих плодородных земель. И этого пруда. И этого холма. Который почему-то принято называть ямой. («сходи на яму, принеси овощей»). Прямо-таки наглядная иллюстрация инь-янь. Никто тогда подобных слов не знал, естественно. Но диалектика эта долго для меня оставалась загадкой. Как это яма, когда она гора. На ней, кстати, отлично можно было восседать и обозревать окрестности. До самого предела ойкумены.
На самом ее краю располагался водоем. Проточный и потому вечно ледяной, даже в самую жару, что было ужасно обидно. До него по прямой было минут десять шагать, и почему-то меня уже лет с девяти на него отпускали одну. Фиг бы кто меня, конечно, успел выловить при случае. Но случая так и не представилось. Вероятно, мой ангел хранитель пахал без выходных все те годы. Да и потом тоже в целом оставался на высоте.
Берег водоема был довольно сильно вытоптан. Но все же там оставались небольшие участки тысячелистника. Бледно-розовый или желтоватый, такие мелкие соцветья и такой родной горький запах. И еще там были валуны. Огромные, почти плоские, нагретые солнцем. На них было чудесно греться после этого адского обморожения, называемого купанием в Чайке.
Был еще, конечно, безымянный водоем гораздо ближе и меньше и мельче. Но на нем, во-первых, все полоскали белье. Во-вторых, соседские пацаны там любовно купали свой единственный на всю округу мотоцикл. И в-третьих, было доподлинно известно, что там водятся пиявки. Я их, правда, никогда не видела. Но на всякий случай очень быстро проплывала туда обратно и выбравшись на мостки судорожно осматривалась на наличие контингента. Довершал образ окаймлявший по окружности рогоз, который все конечно же именовали камышом. Бархатистый на ощупь. Умбра жженая.
Бесконечное 5 ноября.
Продолжая тему — мне однажды лет в 9 -10 (опять эти роковые 9 лет; они прямо таки регулярно всплывают) сообщили как-то невзначай, что цветы которые повсеместно употреблялись в гадательно-предсказательных целях вовсе даже не ромашка, а поповник. А ромашка — это вот эта мелкая вездесущая ерунда под ногами. И в этот момент реально небо на землю обрушилось. Я себя почувствовала обладательницей какого-то тайного знания. Правда, когда я позже попыталась подружек в этом убедить, мне все равно никто не поверил. Поэтому знание как бы так и осталось тайным, поделиться им не удалось.