С медиками договорился. Пока бегал в магазин, приехали. (Ни раньше, ни позже.)
У подъезда «скорая помощь». Крест, будто алой кровью по белому.
Беда явилась не чёрным вороном – тревожной чайкой.
Дверь в квартиру приоткрыта. В оторопи остановился. Помедлил. Захожу. В прихожей санитар с носилками. Фельдшер с саквояжем.
Светлана…
Она сидела на пуфике в большой комнате. Некрасивая. Бледная. Голова безвольно наклонена набок. Тёмно-русые волосы до плеч. Длинные худые руки с неухоженными ногтями плетьми лежали на коленях. И всё это – моя жена. Она заметила мой приход. Голова дёрнулась. Глянула отрешённо снизу вверх, затем глаза уставились в одну точку, чуть выше моей переносицы.
Фельдшер «скорой», женщина лет сорока в мятом колпаке, дымила, закинув ногу на ногу. Увидев меня, затушила папиросу в блюдце и с видимым облегчением поднялась:
– Вы кем больной доводитесь?
– Муж…
– Ну, вот и славно. Госпитализируем в стационар. Ей самой будет полезней. Да и вам, думаю. Вы мужчина ещё молодой… Давайте грузить. Петя, сделай укол.
При этих словах жена как-то сжалась вся, сделалась меньше, беспомощней. Пальцами вцепилась в края пуфика.
– Не нужно. Она сама. Светлана, вставай. Пойдём.
Жена посмотрела сквозь меня и глухо произнесла:
– Куда?
– Пойдём.
– Куда они меня ведут?
– Светлана, пойдём. Я с тобой.
Попытался ей помочь. Она тихо поднялась и, слегка покачиваясь, молча пошла к двери.
Лифт был заранее вызван. Она шагнула в него, будто в пропасть. Я следом.
– Свет, всё будет хорошо, – я погладил её по плечу.
Приёмный покой. Бумажные формальности. Медсестра, открыв спецключом дверь, заученно придерживая за локоток, увела её вглубь.
Она ушла, даже не посмотрев на меня.
На рыбалке были вдвоём. В Подмосковье не остались, уехали в соседнюю Владимирскую область. Набрали водки. До рыбы дело не дошло. Просидели у костра и одну, и вторую сентябрьские ночи. Пили, вспоминали, поминали, молчали. В Москву вернулись в среду.
Светлану нужно было забирать лишь в следующий вторник.
Опять пил. Уже один. Ходил в магазин. Ещё пил. От водки и вина только чернело на душе. С сыном в квартире расходились краями, словно чужие. Просил ведь навестить мать в больнице, пока меня не было. Спрашиваю: «Ходил?». Не отвечает. Да чего спрашивать?! Вижу: не ходил. Яблоки как лежали приготовленные на кухне, так и лежат.
Началось в четверг. В пятницу больше. Такая тоска взяла. Никогда и на день не оставлял я её одну. Как она там без меня?
В субботу места не могу себе найти. Нет, чувствую, до вторника мне не дожить.
Принял душ. Выпил крепкого чаю. Тщательно побрился. Погладил костюм. Надел белую рубашку, галстук. Начистил туфли.
Поехал. Волнуюсь.
У метро купил букет полевых цветов.
Приёмный покой. Дежурный врач:
– Раньше решили? Ну, забирайте. Ей лекарства уже не помогут. Запустили вы больную.
Я томился в ожидании на кушетке. Её долго не приводили. Сколько же можно переодевать?! Привели бы сюда, я сам.
Слышу: в коридоре за дверью шаги. Замок открывают. Дверь настежь. Медсестра заводит Светлану – тихую, отрешённую. Под глазами чёрные тени.
Увидела меня. Остановилась у порога. Мы смотрели друг на друга и молчали.
Я не знал, куда деть руки, куда сунуть букет, не мог двинуться с места.
Пронзительная пауза повисла между нами.
Напряжение возрастало. Обманчивая тишина сгущалась, накапливая невиданную энергию, готовую, словно мощная электрическая дуга, соединить нас.
Вдруг лицо у неё как-то странно переменилось. Глаза широко раскрылись, наполняясь слезами. В них возник свет сознания.
И с воем она кинулась мне на грудь.
– Я думала, не увижу тебя больше… Родной.
Мы с жаром обнялись. Она громко рыдала.
У меня на скулах ходили желваки. Я закрыл глаза. Уткнулся лицом в её растрёпанные волосы. Смешанные чувства изумления, восторга, миновавшего горя, внезапно свалившегося счастья захлестнули меня. Левой рукой я крепко прижимал её к себе, а правой гладил, перебирая пальцами пряди волос. Сердца наши часто бились. В тихой радости приоткрыл глаза.
Волосы её сделались седыми.
Незнакомое прежде, тектонически сильное чувство переполняло меня.
Я не знал ему названия.
Но оно владело мной безраздельно.
Историческая справка:
Потери среди советских военнослужащих и специалистов, принимавших участие в оказании интернациональной и военно-технической помощи другим странам:
• Алжир – 1962–1964 гг. и последующие годы – 4;
• Объединённая Арабская Республика – 18 октября 1962 г. – 1 апреля 1974 г. (Египет) – 10;
• Йеменская Арабская Республика – 18 октября 1962 г. – 1 апреля 1963 г. – 0;
• Вьетнам – июль 1965 г. – декабрь 1974 г. – 3;
• Сирия – 5-13 июня 1967 г. – 6-24 октября 1973 г. – 5;
• Ангола – ноябрь 1975 г. – ноябрь 1979 г. – 3;
• Мозамбик – 1967, 1969 гг., ноябрь 1975 г. – ноябрь 1979 г. – 1;
• Эфиопия – 9 декабря 1977 г. – май 1990 г. – 16;
• Венгрия – 1956 г. – 2260;
• Чехословакия – 1968 г. – ?;
• Афганистан – 25 декабря 1979 г. – 15 февраля 1989 г. – (включая безвозвратные потери Советской армии и санитарные) – 480 258 (!);
Вместо послесловия
Полководцам в высоких штабах война грезилась скоротечной, победоносной, романтичной. Игрушечной. На деле война оказалась настоящей.
Болезненной и совсем некрасивой.
Она терпко пахла свежей человеческой кровью…
По секретной терминологии, принятой среди советских военнослужащих в Афганистане, люди – «ягоды». Щедро надавили…
Прошло много лет, но их густо-красный сок ещё и сейчас тяжело, мрачно хмелит.
Давайте, не чокаясь, помянём погибших!
Товарищи офицеры! Да не уменьшится ваша тень…
P.S.
В начале двадцать первого века Россию не удалось втянуть в вооружённые конфликты на территории иностранных государств. Ни в Афганистане, ни в Ираке.
Как ни пытались…
Владимир Корнилов
Большие батальоны