В чего вступаюсь?
— Отпусти, батенька!.. Мне ковенский губернатор должность сулил… по ученой части…
Филипповна всплеснула руками и заголосила по-мертвому. Макар выронил чирик из рук и порывисто вскочил со скамейки:
— Ах ты негодяй! Ты при старости лет нас оставляешь?! Ведь она тебя родила и кормила! — трагическим жестом указал Макар на причитавшую Филипповну. — А ты хочешь нас оставить! А детей кто кормить будет?..
— Дети будут при месте, — глухо отвечал Гаврил.
— Ах ты, сукин сын! Я тебе голову отрублю! В Сибирь провожу, а добровольно не отпущу!..
Макар схватил его за волосы и слегка оттаскал.
— В Сибирь провожай!.. Голову отрубай!.. А жить тут не буду!.. — говорил упрямо и злобно Гаврил, покорно мотая головой из стороны в сторону.
— Ну, бери жену и детей, веди куда хошь!.. Мне они не нужны! Я кормил, покель был в силах, — теперь куды хошь!..
Гаврил пошел к тестю, Лариону Афанасьевичу. Он надеялся, что тесть — человек просвещенный и без предрассудков — поймет его и согласится, что здесь, на черной работе с ее скудными результатами подхорунжему делать нечего. Он одобрит его намерение пойти по ученой части…
Но Ларион, выслушав его, недоверчиво покачал головой. И стал отговаривать от поездки. Смущал и его первый вопрос — о жене и детях: куда их деть? Кому они нужны? Гаврил прямо сказал, что Варваре деваться больше некуда, как вернуться к отцу и матери. А у Лариона и своих детей — целый косяк, повернуться негде. Да Онисима зимой беспременно женить надо, а то избалуется парнишка ни к чему: трубокур, гармошник и пьяница будет… Дом тесен, а кухня холодная, с земляным полом, — как перезимуешь в ней с малыми детьми?
Теща еще решительнее восстала против намерения зятя. Кричала грубо и резко:
— Что ж, приехал, долго ли побыл и опять скроешься с глаз! Ведь жена-то понесла!.. Этих двое, да еще будет, как же она с ними управится? Кто их кормить будет?..
— По десятке ежемесячно будут получать! — прижимая руку к груди, уверял подхорунжий. — А как на месте обоснуюсь, — приеду, заберу…
Но больше всех кричала, бранилась, восставала против отъезда Варвара. Она слезно причитала и уверяла, что у Гаврила непременно есть сударка в городе и для нее он бросает теперь детей. Уедет — только его и видали!.. Грозилась жаловаться начальству, подать в суд, и ничем не мог разубедить ее муж.
Но он все-таки уперся на своем, точно воображаемое место околодочного обладало всесильным магнитом и заслоняло все соображения о жене, детях, об отце с матерью…
Макар ничего не дал непослушному сыну. Даже Зальяна оставил у себя. Хотел удержать и сундук, кричал, грозил проклятием. Мать два раза падала в обморок.
Сундук Гаврил отобрал лишь при содействии станичной полиции.
Через две недели Онисим повез офицера Юлюхина на станцию, — Гаврил все ждал какого-то письма из Ковны, но так и не дождался. Тем не менее решил ехать.
За гумнами Гаврил распрощался с детьми, Варварой, с матерью, которая одна из семьи Юлюхиных пошла провожать его, с тещей. Он был пьян. Несколько раз принимался целовать детей и бормотал:
— Милые деточки! Я извернусь вскорости… моментально!.. И в город перевезу вас… учить буду…
Подвыпивший Онисим весело кричал:
— Брат, про гармонью не забудь! Как сулил!.. А женщины заливались слезами.
Гаврил, стоя на коленях в телеге, долго махал им фуражкой. Когда спустились в лог и скрылись из глаз родные лица, и церковка, и гумна, — чуть маячила лишь зубчатая стена верб и тополей, уже облетевших, — он бросил фуражку в телегу и, уткнувшись лицом в нее, затрясся от рыданий.
— Родимые мои!.. деточки мои!.. — воющим голосом повторял он.
— Брат, будя!.. — солидно уговаривал его пьяный Онисим. — Конечно, ты в расстроенных чувствиях, ну… все Бог!..
И, помолчав, прибавил:
— Про гармонью, пожалуйста, не забудь… Как слово дал…
XII
Третий месяц был на исходе, как уехал Гаврил Юлюхин, а никакой вести ни от него, ни о нем не было. Как в воду канул. Не только обещанных десяти рублей, — «порожнего» письма ни одного не прислал.
Варвара сперва ждала известий с нетерпением, тревожилась, ходила несколько раз на почту, спрашивала: не было ли ей письма и не попало ли оно, часом, в руки свекру, — боялась, что получит Макар письмо и утаит, не передаст ей. Потом и ходить перестала, — совестно было каждый раз встречать насмешливо мигающий взгляд молодого почтмейстера и слышать его снисходительное:
— Нет, милочка… пишут еще…
На Николин день Ларион упросил атамана послать «розыскную» бумагу — запросить полицейское управление г. Ковно, имеется ли в составе городской полиции околодочный подхорунжий Гаврил Макаров Юлюхин. Но вот уже месяц, как послали бумагу, а ответа на нее все нет…