Разлетелась одна фара, затем — вторая.
Грохот оборвался. Стало слышно, как клацает вхолостую курок.
Ставр поднялся с земли и со злым смехом в глазах посмотрел на Буффало. Лицевые мускулы у него дергало, правый угол рта тянуло вверх, так что получилась кривая усмешка.
— Ублюдок! Мать твою, грязный ублюдок, мать твою! Тебе повезло, что патроны кончились! — Буффало швырнул револьвер охраннику.
— Как говорили в старом добром Техасе, не хватило шести — не хватит и тридцати шести. — Ставр оскалил белые, как у волка, клыки, и Буффало наверняка пожалел, что ему не удалось выбить их.
Из радиатора джипа текли струи кипятка. Простреленный двигатель бухал и скрежетал, содрогаясь в механических судорогах. Из-под капота полыхнули острые язычки багрового пламени.
8
День был серенький. В просвет между вершинами матерых елей сыпала снежная пыль. Бежать по сухому, мерзлому асфальту было легко. Как полагалось на тренировочной базе, форма для утренней пробежки в любое время года, в любую погоду была одна — голый по пояс, только штаны и кроссовки. На руках Шуракена были шерстяные перчатки, голову плотно обтягивала шапка-чулок. Снежная пыль испарялась еще на подлете к блестевшим от пота плечам и груди. Шуракен двигался по лесному шоссе размеренным, вроде небыстрым бегом, но этим ходом десять километров он делал за тридцать пять минут. Он бежал по глухому шоссе, потому что никто не расчищал тренировочные маршруты в лесу и на полигоне, и их завалило снегом по пояс. Каждый метр этих маршрутов был когда-то избеган и исползан на брюхе бок о бок со Ставром. На одном из этих маршрутов они в первый раз испытали друг друга на прочность.
Накануне оба прибыли на базу учебного центра, и Командор заявил, что им следует как можно быстрее найти общий язык, потому что тренироваться, а затем работать они будут в паре.
— Выбросьте из головы все, чему вас учили раньше. Это не для вас. У вас не должно быть никакого ложного коллективизма, эдакого чувства локтя. Вы должны знать, что можете рассчитывать только на себя и друг на друга. Учтите, если один из вас не выдержит тренировок и обучения и сойдет с дистанции, то другой тоже автоматически вылетает из игры. Так что у вас нет другого выхода, кроме как снюхаться, и как можно быстрее.
На следующий день Ставр и Шуракен вышли на утреннюю пробежку. Побежали. Когда один ускорял темп, другой старался бежать еще быстрей.
— Ради такой фиговой пробежки не стоило даже зашнуровывать кроссовки, — небрежно заметил Ставр, когда они отмахали обязательные десять километров.
— Я не против, — спокойно ответил Шуракен, — давай пробежимся еще чуть-чуть.
«Чуть-чуть» показалось им в самый раз, только когда они достигли самой дальней точки базы и, повернув обратно, завершили забег спринтерским рывком. Пока дошли до общежития, Шуракен захромал — он был тяжелей Ставра, и из-за резкой перегрузки у него распухло ахиллесово сухожилие. Пришлось поставить об этом в известность Командора. Тот осмотрел ногу Шуракена и сказал, что не видит никаких оснований менять их учебный план ни на сегодня, ни на завтра. Он сказал, что Шуракен может сходить в санчасть и попросить, чтобы ему сделали обезболивающий укол, но он, Командор, не советует этого делать, потому что, не чувствуя боли, Шуракен рискует травмировать ногу значительно серьезней.
— Вам тут не балет, — закончил Командор. — Тот, кто не умеет преодолевать боль, в нашей лиге не играет.
— На хрена было изображать из себя великих марафонцев? — Ставр злился, помня, что зачинщиком дурацкого забега был он.
— Выброси к чертовой матери свои кроссовки и купи галоши. Их не надо зашнуровывать, — посоветовал Шуракен.
Вот такая получилась история: они преодолели все, снюхались, стали напарниками, но из их последней командировки Шуракен вернулся один.
За месяц, официально отпущенный на карантин после возвращения из таких стран, как Африка, его психику привели в порядок. Получив разрешение покинуть стационар санчасти, Шуракен сказал Командору, что хотел бы съездить домой.
— Не спеши, — ответил Командор — Еще надо разобраться с твоими делами, а пока поживи у меня на даче.
Перебравшись на дачу, Шуракен оказался предоставлен самому себе. Командор уезжал рано, иногда возвращался только на следующий день, иногда — через несколько дней. Чем он занимался, Шуракен не спрашивал. Этого не полагалось.
Командор дал ключи от спортивного зала, и Шуракен сам установил для себя режим тренировок. Физическая форма восстанавливалась быстро, но он понимал, что сейчас это не главное. Главное то, что сломалась линия судьбы. Утратилась цель.