Ставр выразил восхищение. Но затем негритянка невозмутимо стерла гордо нарисованный признак мужества. Это вызвало у Ставра шок. Что она имела в виду? Может, ему следует понять это как дерзкий упрек в том, что он не проявляет подобающей мужчине сексуальной агрессивности? Но он успокоился, увидев, как негритянка провела тонкие линии по талии и щиколоткам. В отличие от мужчин ее племени, он не ходил голым, и бесстрастная художница показала, что он в штанах. Установив таким образом некоторое взаимопонимание, Ставр с помощью рисунков и жестов попытался объяснить негритянке, что он хочет узнать, откуда она пришла.
Женщина взяла щепочку и нарисовала круг неправильной формы. Внутри круга она изобразила большую рыбу. Сбоку нацарапала фигурки женщин, а внутри над рыбой — мужчин, вооруженных дротиками или острогами. Рисунок выглядел очень живо и выразительно. Глядя на него, Ставр представил затерянное в пустыне озеро, наверно питающееся ключами, бьющими из подземных источников, больших рыб, плавающих в толще воды, мужчин, охотящихся за ними с дротиками или острогами, женщин и детей, ожидающих их на берегу. Наверно, они так же, как здесь, возле лагеря, роют в земле ямки и натягивают над ними сплетенные из травы циновки или лепят хижины из глины.
Ставр нарисовал фигуру, которой обозначал себя, и показал, что он приходит в поселение. Женщина отрицательно покачала головой и, забрав у него щепочку, быстро начертила несколько мужских фигур, нацелившихся в пришельца острогами. Понятно: если он нарушит границу территории племени, его убьют. Но Ставр понял и то, что уходить с женщинами к их озеру не имеет смысла, потому что оттуда идти некуда.
Он разочарованно вздохнул, поднялся на ноги, собираясь стереть рисунки подошвой ботинка, но напоследок взглянул на них сверху и увидел, что все, нарисованное негритянкой, каким-то непостижимым образом обрело реальный, повествовательный смысл — стало мифом. Если бы рисунок был сделан на материале более прочном, чем глина, и сохранился, то через тысячу лет археологи спорили бы о том, кто был пришелец, явившийся в селение рыбаков, — космонавт или пророк? А это был московский парень, офицер секретного подразделения Госбезопасности, вместе с бандой солдат фортуны пристроенный до выяснения обстоятельств в такое место, где он начисто был лишен возможности доставлять неприятности законопослушному обществу.
Обстановка в лагере стала взрывоопасной, как гремучая смесь. Женщины исчезли так же внезапно, как и появились, но их кратковременные гастроли активизировали в далеко не самых кротких парнях всю их агрессивность. Ставр слышал, как Текс сказал одному приятелю:
— В воздухе пахнет кровью. Я этот запах хорошо знаю. Вот увидишь, кончится тем, что кого-нибудь убьют.
— Да многие уже вцепились бы друг другу в глотки, если бы Хиттнер не предупредил, что расстреляет того, кто жив останется, — ответил приятель.
Ставр тоже был напряжен так, словно внутри у него был спрятан арбалет и невидимая рука закручивает и закручивает винт, натягивая тетиву. От злости он отощал. Кажется, остались одни сухожилия и нервы. Кожа обтянула заострившиеся скулы, в глазах зажегся желтый волчий огонь. Волосы отросли, и щетина на щеках начала уже курчавиться. Бритвы не разрешалось иметь никому, время от времени всех желающих брил и стриг один из охранников. Но, боясь заражения крови и СПИДа, большинство обитателей лагеря предпочитало не пользоваться этой услугой.
Даже просто перемещение по территории лагеря превратилось в прогулку по минному полю. Ставр постоянно был начеку и следил, чтобы случайно не задеть кого-нибудь из тех, кто косо на него поглядывает. Периферийным зрением он постоянно отслеживал Буффало, хребтом чувствуя, где находится враг номер один. Зато Дренковски совершенно утратил свой непонятный интерес к Ставру. У него был вид человека, который терпеливо ждет чего-то и озабочен только тем, чтобы сохранить в целости шкуру.
Время от времени в лагерь прилетал вертолет с сотрудниками следственной комиссии. Обычно это были два человека, они располагались в кабинете Хит-тнера и вызывали кого-нибудь из арестованных для допроса. Иногда после этого очередной счастливчик покидал лагерь. В день прилета комиссии все, несмотря на невыносимый зной, выползали из казармы, собирались возле конторы Хиттнера и ждали вызова. Не для всех отлет из лагеря означал свободу, но любые неприятности были предпочтительней дальнейшего пребывания здесь.
О Ставре сотрудники комиссии словно забыли. Вначале это почти не вызывало у него эмоций, теперь — приводило в бешенство. Нетерпение и раздражение достигали уже критической точки, он был на грани взрыва, и доя того, чтобы держать себя в руках, требовалось предельное напряжение воли. Но Ставр считал, что все это выматывание нервов устраивается специально, а значит, он должен выдержать — не сорваться, не превратиться в психопата. Волки-психопаты подлежат санитарному отстрелу.