Его взгляд натолкнулся на нож в руках Ставра.
— Ты?! Где, мать твою, ты взял нож?
— Вытащил из него, — ответил Ставр, указав на труп Буффало.
Охранник схватил Ставра сзади за воротник и вывернул за спину руку с ножом. Налетевший сбоку другой охранник ударил кулаком в живот и вывернул за спину вторую руку. Нож полетел на землю. На запястьях защелкнулись наручники. На Ставра обрушился град изощренных, подлых ударов, какие обычно практикуют конвоиры и надзиратели тюрем. Однако даже со скованными за спиной руками он был далеко не так безопасен, как казалось охранникам. Одного из двух он наверняка смог бы завалить. Но Ставр понимал, что, искалечив кого-то из людей Хиттнера, он уже не сможет рассчитывать ни на какую справедливость со стороны начальника лагеря.
— Хиттнер! — заорал Ставр, пытаясь устоять на ногах под градом беспощадных ударов. — Я не виноват! Твою мать, останови их!
— Ладно, все. хватит с него. Дай сюда нож, Мейнс. Один из охранников поднял выпавший из руки
Ставра нож и подал Хиттнеру.
— «Кабар», боевой нож морского пехотинца, — пробормотал Хиттнер, рассматривая орудие убийства. — Еще раз спрашиваю, где ты его взял?
— Я уже сказал, что вытащил его из тела Буффало, до этого я до ножа не дотрагивался. Буффало пытался выпустить мне кишки, это точно. Но я отбил удар, и он напоролся на свой нож.
— Мистер Хиттнер, сэр, — вдруг нервно вмешался Дренковски, — Ставр говорит чистую правду. Я был рядом и видел, как все было. Буффало первый бросился на Ставра.
— Но ножа у него не было, — воинственно заявил Буч, тот парень, который передавал Ставру вызов Буффало.
— Он держал нож вот так, — Дренковски прижал левую ладонь ребром к запястью правой руки. — Никто ножа не видел, пока он не перебросил его клинком вперед, — поляк совершенно точно повторил движение Буффало.
Ставра удивило, что Дренковски защищает его так решительно и с такой горячностью.
— Да, я это видел, — подтвердил Текс. — Клинок сверкнул на солнце. И вообще все видели, что, когда Буффало упал, он еще сжимал рукоятку. Ставр действительно не дотрагивался до ножа.
— Ставр убил Буффало, — сказал Буч. — Все видели, что он выдернул нож израны и Буффало умер.
— Я выдернул нож, потому что не хотел, чтобы он зря мучился.
— Да, но перед этим ты всадил в него «ка-бар» по самую рукоятку, — уточнил Буч, — и ты должен был довести дело до конца. Никто не стал бы за тебя этого делать. Мистер Хиттнер, вы поклялись, что если кто-нибудь кого-нибудь убьет, то вы расстреляете того, кто останется в живых.
Хиттнер вплотную подошел к Ставру и, задрав голову на короткой шее, посмотрел из-под полей своей черной пыльной шляпы.
— Какого черта ты вытаскивал нож из этого бешеного придурка?
Судя по тону и выражению глаз Хиттнера, ему совсем не хотелось выполнять свою клятву.
— Это твоя вторая ошибка, счастливчик.
В толпе арестантов раздались злобные выкрики. За ними последовал уже настоящий рев. Большинство требовало немедленной казни. Дело не в том, что у Буффало было столько друзей или многие не любили Ставра. В общем, здесь каждый был за себя, и всем было наплевать друг на друга. Но обстановка в лагере уже так накалилась, что какое-то событие должно было наконец разрядить атмосферу. Ставру просто не повезло, что именно ему выпало стать козлом отпущения.
Вот когда Ставр вспомнил Герхарда — наемника, расстрелянного генералом Агильерой. Очевидно, настал его час, чтобы, как сказал Герхард, иметь мужество рассмеяться. Ставр высоко поднял голову и расправил плечи. Золотистые, как у тигра, глаза сощурились. Единственное, что выдавало его, — это пот. Крупные капли выступили на лбу, поползли по скулам, исчезая в темной, сильно отросшей щетине.
К месту происшествия уже сбежались все охранники. Размахивая оружием, они удерживали толпу на расстоянии от Хиттнера и Ставра. Такс и еще несколько парней пытались переорать остальных, требуя справедливого решения дела. Хиттнер оглянулся и посмотрел на кого-то в беснующейся толпе. Ставр машинально посмотрел в том же направлении и увидел физиономию Дренковски, такую же потную, как его собственная, и такую отчаянную, как будто расстрел угрожал самому поляку.
«Будь я проклят, — мгновенно пронеслось в голове Ставра, — Хиттнер и вонючий поляк заодно, эти суки о чем-то договорились. Дренковски смотрит на меня, как на козыря, на которого поставил собственную шкуру. Он боится, что его карта бита».
— Кончайте драть глотки! — заорал Хиттнер, силясь переорать толпу. — Тот, кто сейчас не заткнется, пожалеет об этом! Ставра расстреляют. Я обещал, значит, так и будет.