— Нет, войдешь, — ответил Хиттнер. — Войдешь, потому что у тебя нет другого выхода. От тебя кровью пахнет, и, если ты вернешься в казарму, они порвут тебя на куски. Ты кишки свои с пола собирать будешь, понял?
Сейчас Ставр думал, что лучше бы Хиттнер его сразу расстрелял или позволил вернуться в казарму, тогда все кончилось бы быстрее и не столь омерзительно.
Ночью, сидя на полу в кромешной тьме, Ставр услышал, как поворачивается в замке ключ и гремит засов.
«Все! — вспыхнуло в голове. — Но почему ночью? А-а-а… здесь все происходит ночью».
В нем взметнулась бешеная ярость. Если бы его поставили к стенке сразу после того, как он убил Буффало и был еще пьян от крови, высокомерия и злости, а гордость его не была унижена скотским пленом, Ставр спокойно принял бы смерть, и у него нашлось бы мужество засмеяться. Но теперь в нем накопилось столько ненависти, что он уже не мог покориться обстоятельствам. Ставр решил, что теперь и Хиттнер, и прочий сброд надолго запомнят, во что им обойдется его смерть. Долго будут помнить. Все, кто жив останется.
Дверь открылась. Сразу вспыхнул луч фонарика. Метнулся по стенам, нащупывая Ставра, и ослепил его.
— Давай выходи, — произнес голос Хиттнера.
Защищая глаза от яркого света, Ставр тяжело поднялся с пола. Пролезая в дверь, он намеренно горбился и шатался. Но Хиттнер, очевидно, уже слишком хорошо представлял, с кем имеет дело.
— Давай без глупостей, — предупредил он. — Не в твоих интересах сейчас устраивать шум.
Хиттнер погасил фонарь. Осмотревшись в темноте, Ставр с удивлением обнаружил, что, кроме Хиттнера, больше никого нет. Странно, человек с его репутацией, кажется, заслуживает эскорт по крайней мере из пяти охранников с автоматами.
— Спокойно, Ставр, отдышись пока, я закрою дверь. На вот, глотни джину. Это здорово успокаивает нервы.
Хиттнер сунул Ставру флягу и преспокойно повернул ключ в замке арестантской.
— Идем, — сказал он.
— Куда? Меня расстреляют?
— Тебя это беспокоит? — рассмеялся Хиттнер, похоже, он был в очень хорошем настроении. — Ты видел, как расстреливают? Самое неприятное в этом деле, что человек дьявольски живучая скотина. В нем сидит десять — двенадцать пуль, а он корчится, весь в крови, и скребет ногтями землю. Иногда это продолжается довольно долго. Но ты не нервничай, обычно я ставлю поблизости кого-нибудь из моих парней с пистолетом, чтоб сразу выстрелил в затылок. Вот только похорон с воинскими почестями я тебе обещать не могу. Ты же так и не сказал, кто ты. А теперь у меня есть основания думать, что никаких воинских почестей тебе вообще не полагается, потому что таких, как ты, сжигают в полиэтиленовом мешке в крематории для животных.
— Ты или спятил здесь, Хиттнер, или намеренно выводишь меня из себя.
— Не угадал, просто хотел поболтать с тобой напоследок. Может, тебя и расстреляют, но не здесь и не сейчас. Ты улетаешь из лагеря, за тобой прислали вертолет.
— Какой вертолет? Хиттнер, не пори мне мозги, я зол, и мне не до шуток. Кто, мать твою, прислал за мной вертолет?
— Этого я не знаю. За тебя заплатили, остальное меня не касается, не имею привычки задавать лишние вопросы.
— Я знаю, что ты вербовщик, Хиттнер. Ты продал меня?
— Да, а что?
— Кому, черт возьми?
— Пораскинь мозгами, может, сам догадаешься, кто захотел выложить за тебя денежки. А мне так на это наплевать.
За конторой Хиттнера стоял тот самый джип, радиатор которого Буффало продырявил, стреляя в Ставра. С тех пор машину починили.
— Садись, — приказал Хиттнер. — До того места, где ждет вертолет, нам еще ехать полчаса.
Залезая в джип, Ставр вдруг заметил, что на заднем сиденье кто-то есть. Присмотревшись, Ставр узнал Дренковски.
— Что это значит, твою мать? — повернулся он к Хиттнеру. — За него тоже заплатили?
— Нет, за него не платили. Но он сказал мне о тебе одну вещь, благодаря которой я выгодно сбыл тебя с рук. Поэтому Дренковски может убираться к чертовой матери. Таков был уговор.
— Ребята, с вами становится все интересней. — Ставр снова повернулся к поляку: — Ну давай, Дренковски, объясни, что же ты сказал обо мне Хиттнеру?
— Потом, — категорично заявил Хиттнер. — В вертолете у вас будет сколько угодно времени для выяснения отношений.
Он завел двигатель и, не зажигая фар, вывел джип из лагеря. Оставив шлагбаум позади, Хиттнер включил дальний свет. Ставр не испытывал ни малейшей признательности к Хиттнеру, который не расстрелял его, потому что это было невыгодно, зато, похоже, продал вербовщикам. Встречный поток холодного ночного ветра обдувал лицо и грудь под расстегнутой курткой. Ставр решил на время отвлечься от всех проблем и глубоко дышал, стараясь выгнать из легких зловонный, гнилой воздух карцера. Впереди вдруг возник свет. Когда они подъехали ближе, Ставр увидел, что это прожектор вертолета. Во мраке вертолет выглядел загадочно, как НЛО: луч прожектора, свет в кабине пилотов и рубиновый огонек под днищем. Хиттнер остановил машину.