– Просто вообразите, джентльмены, что вы играете в футбол. Полагаю, некоторые из вас не отказались бы поиграть сейчас. Правда ведь? Итак, вы играете правым крайним нападающим. Ветер дует прямо в ворота противника. Понятно? Вы подаете угловой. Понятно? Скажите мне, куда вы будете нацеливать свой удар, прямо в ворота? Может кто-нибудь сказать мне, куда вы будете целиться? Мистер Триммер, вот вы, например, куда вы будете целиться, прямо в ворота?
– О, конечно, сержант.
– Да? Прямо в ворота? А как думают другие?
– Нет, сержант.
– Нет, сержант.
– Нет, сержант.
– О, вы будете целиться не в ворота? Так ведь? Хорошо, а куда же вы будете целиться?
– Я попробую дать кому-нибудь пас.
– Я спрашиваю не об этом. Предположим, что вы хотите забить гол сами. Куда вы будете целиться в этом случае? Прямо в ворота?
– Да.
– Нет.
– Нет, сержант.
– Хорошо. Ну, а куда вы будете целиться? Давайте же отвечайте! Неужели никто из вас не играет в футбол? Вы же будете целиться левее ворот, правда ведь?
– Да, сержант.
– Но почему? Может кто-нибудь сказать мне почему?.. Вы будете целиться левее ворот, потому что надо учитывать дующий в ворога противника ветер. Правильно?
Когда Гая вызвали к прицельному станку, он взял поправку на ветер. Позднее, в гимнастическом зале, преодолевая боль в ноге, Гай лег на пол и нацелил винтовку в глаз Сарам-Смита, в то время как тот, прищурившись, смотрел на Гая через ортоскоп. Сарам-Смит заявил, что все «выстрелы» Гая в цель не попали.
Всем было хорошо известно, что однажды Гай убил льва. Инструкторы-сержанты не однажды припоминали этот эпизод на занятиях. «Мечтаете об огромном диком звере, мистер Краучбек? – спрашивали они, когда он был недостаточно внимателен. – Впереди вас дерево с густой кроной. Сто двадцать градусов справа – угол желтого поля. В этом углу – лев. Два выстрела по льву. Огонь!»
Участие Гая в деятельности столовой комиссии никоим образом не создавало ему привилегированного положения. Наоборот, теперь он вынужден был выслушивать массу довольно резких упреков и жалоб: «Дядюшка», почему у нас такие плохие соленья и маринады? Неужели нельзя закупать что-нибудь получше?» «Дядюшка», а почему виски у нас не дешевле, чем в отеле «Грэнд»?», «Зачем мы выписываем „Таймс“? Ее никто, кроме вас, не читает». В механизм размеренной казарменной жизни попадали и накапливались крохотные зерна зависти, и это, в свою очередь, приводило к напряженности в отношениях.
В течение прошедшей недели Гай с возраставшей остротой чувствовал свое одиночество и приходил во все большее уныние. Когда на восьмой день он услышал, что в Кут-эль-Амару едет Эпторп, он чувствовал себя веселым и бодрым в течение всего скучного занятия на тему: «Определение дистанции».
– …Для чего нам надо определять дистанцию? Чтобы правильно оценить расстояние до цели. Понятно? Правильно определенная дистанция до цели обеспечивает эффективность стрельбы и позволяет избежать напрасного расхода боеприпасов. Понятно? На расстоянии двухсот ярдов все части тела человека видны отчетливо. На расстоянии трехсот ярдов очертание лица человека расплывчатое. Четыреста ярдов – лица уже совершенно не видно. При расстоянии шестисот ярдов голова становится точкой, а тело сходит на конус. Вопросы есть?..
Когда Гай шел, прихрамывая, из гимнастического зала в дом, он повторял про себя: «На расстоянии шестисот ярдов голова выглядит точкой, четыреста ярдов – лица не видно» – не для того, чтобы запомнить это, а просто как ничего не значащие фразы. Еще не дойдя до дома, он все перепутал и уже говорил; «Четыреста ярдов – голова, как лицо; шестьсот ярдов – никакой точки», Это был для него самый плохой день за все пребывание в армии.
Войдя в дом. Гай увидел Эпторпа. Тот сидел в холле.
– Очень рад снова видеть тебя, – искренне сказал Гай. – Ну как ты теперь, здоров?
– О нет, нет, до этого еще далеко. Но мне сказали, что для легкой работы я годен.
– А что, опять «бечуанский живот»?
– Я не шучу, старина. Со мной произошел очень неприятный случай. В ванной, когда я был в чем мать родила.
– Что ты говоришь! Как же это случилось, Эпторп?
– Я как раз и собирался рассказать, но мне показалось, ты будешь смеяться надо мной. Я был у своей тетушки в Питерборо. Дел у меня особых не было, но я не хотел, так сказать, потерять свою форму и решил поэтому ежедневно выполнять несколько физических упражнений. Случилось так, что в первое же утро я поскользнулся, упал и сильно ушибся. Должен сказать тебе, болит очень здорово.
– Что же именно ты ушиб, Эпторп?
– Колено. Я даже думал, что у меня перелом. И ты знаешь, найти военного врача оказалось не так-то просто. Моя тетушка хотела, чтобы я пошел к ее доктору, но я настоял на том, чтобы меня посмотрел военный врач. Когда я наконец добился этого, врач сказал, что дело серьезное. Отправил меня в госпиталь. В сущности, пребывание в госпитале оказалось очень интересным. Ты ведь, по-моему, никогда не был в военном госпитале, Краучбек?
– Нет, пока не был.
– Очень даже стоит побывать. Нам нужно знать все рода военной службы. На койке рядом со мной лежал сапер с язвами…
– Эпторп, я должен задать тебе один вопрос…
– Я и рождественские дни провел в госпитале. Добровольческие вспомогательные отряды пели рождественские гимны…
– Эпторп, ты хромаешь?
– А как же, старина, конечно хромаю. Такой ушиб даже при самом хорошем лечении не проходит за один день.
– Я тоже хромаю.
– Очень жаль. Но я рассказывал тебе о рождестве в госпитале. Начальник отделения сделал пунш…
– Ты представляешь себе, Эпторп, какими идиотами мы будем выглядеть?! Я имею в виду, что мы оба будем хромать…
– Нет.
– Как дурацкие близнецы.
– По-моему, старина, ты придаешь этому слишком большое значение.
Однако, когда Гай и Эпторп появились в двери столовой, каждый опираясь на трость, все, как один, повернули головы в их сторону, громко засмеялись и дружно захлопали в ладоши.
– Послушайте, Краучбек, это что же, было запланировано заранее?
– Нет. Это, кажется, простая случайность.
– Гм, по-моему, довольно безвкусная.
Они наполнили свои кружки из титана и сели за стол.
– А я не впервые пью чай в этой комнате, – заявил Эпторп.
– Каким же это образом?
– Мы часто играли с Кут-эль-Амарой, когда я был в Стейплхерсте. Никогда не был первоклассным игроком в крикет, но играл вратарем два последних сезона в своей футбольной команде.
Гай с удовольствием узнавал новые факты из личной жизни Эпторпа, но тот сообщал их довольно редко. Тетка в Питерборо – новое действующее лицо: теперь появился еще и Стейплхерст.
– Это что, твоя приготовительная школа?
– Да. Это довольно приметное здание в противоположной части города. Я думал, ты видел его и слышал о нем. Оно всем очень хорошо известно. Моя тетка принадлежала к ортодоксальной англиканской церкви, тяготеющей к католицизму, – добавил он таким тоном, как будто это подтверждало каким-то образом репутацию школы, в которой он учился.
– Твоя тетка в Питерборо?
– Нет, нет, конечно же, нет, – раздраженно ответил Эпторп. – Тетка в Танбридж-Уэлсе. Тетка в Питерборо вообще не интересуется такими вещами.
– Ну и как, эта школа хорошая была?
– Стейплхерст? Одна из лучших. Выдающаяся. По крайней мере, она была такой в то время.
– Я имею в виду нашу – Кут-эль-Амару.
– Мы считали их ужасной мелкотой. Конечно, они обычно одерживали победу над нами, но игры для них были своеобразным культом. У себя в Стейплхерсте мы довольно часто брали верх над ними.