Против басмачей стояли Варавва и переводчик.
— Илляз-бек знает, кто взял в плен его отца, — не без удовольствия переводил Керим. — Он поклялся бородой пророка, что казнит тебя самой мучительной смертью.
Варавва невозмутимо поклонился и спокойно сказал:
— Моггабит-хан пока жив и здоров. Но если вы попытаетесь атаковать нас, мой командир пристрелит его без суда. Так мне приказано передать, и вы знаете слово моего командира.
Керим перевел. Затем медленно и солидно заговорил по-русски полный басмач:
— Джигиты не должны угрожать друг другу. Джигиты должны уважать друг друга. Мы уважаем слово вашего начальника и не будем отбивать Моггабит-хана. Мы предлагаем обмен.
— Обмен? — Варавва сразу перестал улыбаться.
— Мы предлагаем обменять курбаши на молодую жену нового командира. Это хороший обмен: мы предлагаем две жизни за одну.
— Я должен посоветоваться.
— Мы согласны ждать до вечернего намаза.
— Нет, — решительно сказал Иван. — До утреннего намаза.
Опять что-то страстно закричал Илляз-бек. Но ни полный басмач, ни переводчик не стали его переводить.
— Хорошо, мы ждем до утра, — сказал полный. — Но с первым криком муэдзина мы вынем неверного гаденыша из грешной утробы его матери, джигит. И пришлем в подарок новому командиру.
Басмачи вдруг круто развернули коней и мгновенно скрылись за барханом.
— Я не могу взять этого на свою совесть! — выкрикнул Иван.
Канцелярия. Здесь — Варавва, командир эскадрона. В углу, сгорбившись, — потерянный Алексей.
— Что же ты предлагаешь? — тихо спросил комэск.
— Отбить!
— У нас — триста сабель, у Илляз-бека — раза в три больше. Думать надо, Варавва. Думать.
— Ничего не надо, — с глухим отчаянием сказал вдруг Алексей. — Нельзя отдавать курбаши, нельзя. Мы не можем, не имеем права. Это не выход.
— Выход, — вздохнул комэск, доставая деревянный портсигар. — Закуривайте. Сама женщина уйти не могла, значит, кто-то ее увел. А увести мог только тот, кого она считала своим.
Все молча курят. Думают.
— Керим, — размышляя, не очень уверенно сказал Иван. — Керим вчера неточно переводил, Георгий Петрович. Мелочь, конечно.
— Любопытная мелочь, — карандаш командира эскадрона пополз по лежащей перед ним на столе карте-трехверстке. — В тринадцати верстах к северу — железная дорога. В будке обходчика — телефон. Наш единственный шанс.
— За ворота не выскочишь — басмачи кругом, — вздохнул Иван. А ночи ждать — не успеем.
— Не выскочишь, это верно, — сказал комэск, что-то прикидывая. — Не выскочишь… А вот если выскользнуть… Позови старшину, Иван. И пусть заберет халат у курбаши. Халат, пояс, чалму.
— Есть, — Иван вышел.
Комэск молча разглядывал карту.
— Пустыня? — спросил Алексей.
— Песок. Тринадцать верст верхом — это тридцать по степи. А пешком — все пятьдесят.
Вошли Варавва и хмурый старшина. Старшина нес халат, пояс и чалму пленного курбаши. Молча откозырял, остался у входа.
— Есть задание, старшина, — начал командир эскадрона, — дойти до будки…
— Я пойду, — вдруг сказал Алексей.
Комэск глянул на него, снова повернулся к старшине:
— Знаю, это почти невозможно. Но не дойти — тоже невозможно.
— Пойду я, товарищ командир, — упрямо повторил Алексей. — Басмачи не знают меня…
— А сам ты что знаешь? — крикнул Иван. — Ты же только вчера прибыл, ничего ты не знаешь!..
— Пойду я, — с несокрушимым упорством повторил Алексей. — Пойду, потому что дойду. Дойду, товарищ командир! Я — дойду.
В дальнем углу двора, за кузницей и кустарником у глиняного дувала, стояли комэск и человек в чалме и халате, которые старшина снял с пленного курбаши. Это был Алексей. Командир давал последние инструкции с глазу на глаз:
— Строго на север. Басмачи — у Чертовой щели. Подробности — в пакете, зачитаешь по телефону. Пакет уничтожить при любых обстоятельствах.
Алексей молча кивнул, спрятал пакет на груди. Комэск вынул из кобуры наган, протянул Алексею:
— Этот наган хорошо выверен и пристрелян на центральный бой. Я с ним всю мировую прошел.
— Спасибо. Два — лучше, чем один.
— До вечера не пить. Язык распухнет, все равно — не пить. Ни глотка.
Алексей опять кивнул.
— Закон здесь один: живым не сдаваться. Ну, счастливо. Комэск подставил спину, и Алексей, опершись на нее, одним махом перескочил через дувал. Командир послушал, повернулся, собираясь уходить, и вдруг остановился.