Из того, что я видел во время наших встреч, бросаются в глаза две вещи. Во-первых, эти молодые люди почти поголовно — патриоты России, верящие в ее особый путь и отвергающие “западнизм”. Во-вторых, вроде бы они материалисты — говорят о бюджете, бизнесе, высоких технологиях. Даже о религии говорят, как об инструменте: “ввести религию в школьную программу, чтобы формировать таких-то и таких-то граждан”. Но за этим стоит именно идеализм, причем “механистический”. В нем общество предстает как машина, которая прекрасно покатится — если будет хорошо обучен водитель и введены хорошие правила движения. Кризис в России? Да, кое-что в машине надо подремонтировать, кое-какие детали заменить. Но главное — водитель и правила движения.
Вот, очень способная и милая девушка говорит о подростковой преступности. Много данных, большой труд. Каковы же выводы? Принять такой-то закон, повысить правовую грамотность подростков, ввести кое-какие нововведения в милиции. Я в коридоре спрашиваю: “Маша, ну разве дело в этом? Ведь подростки идут в банды потому, что их вышибли из нормальной жизни, семьи их обеднели, измучились, спились. А телевидение разрушило все запреты и нормы добра. Разве эти фундаментальные причины устраняются правовыми закорючками?”. Она расстроилась. Мол, все это ей известно. Да, известно, но она, похоже, в это не верит, потому и не говорит. Это как раньше было обязательно сделать ссылку на Маркса и Брежнева. Известно, что надо, но не верили. А теперь свобода, и она ритуальных слов говорить не стала.
Это — студенты-“отличники”. Они с помощью родителей и своих профессоров как будто построили себе башенки из слоновой кости и сумели забыть о разрухе и горе, что царят за окном. То есть, они, как молодые специалисты, о разрухе знают, пишут о ней в своих работах, но щелкают этими понятиями, как костяшками счетов. Сразу скажу из опыта, что тут — контраст с молодыми из “красных”. Студенты, которые тяготеют к социализму, совсем другие. Их немного, они стоят как-то особняком от элиты и мыслят жестко и разумно. Они не посылают работы на конкурсы, и через такие мероприятия их выявить нельзя. И они не все продумали, много в их речах ошибок, но главное — они говорят так, будто это они сами недоедают, будто их брат попал в банду и это их больную мать обманом лишили квартиры. Я бы сказал, что эти “красные” ребята, конечно же, идеалисты, ими движет настоящая религиозная любовь к ближнему. Но жизнь заронила в них зерно диалектического мышления, и они свою любовь наполнили земными, социальными понятиями. И этот материализм делает их идеализм действенным, нагружает их ответственностью. Но мы здесь говорим именно о тех, кто ушел от материализма.
И не только о студентах. Вот новая концепция председателя Аграрной партии России М. И. Лапшина (он порвал с оппозицией, но дело совсем не в этом): “Рецидивы баррикадного сознания всем нам нужно скорее преодолевать. У нас сегодня один общий противник: разруха и развал, и именно с ним крестьянству и власти нужно сообща, засучив рукава, вместе бороться”.
Это говорится на Пленуме Центрального Совета АПР, воспринимается как должное и затем подкрепляется во многих выступлениях. Но при такой структуре мышления любая партия просто исчезнет, она никому не нужна — даже власти как бутафорская организация. Все видят, и никто уже давно не отрицает, что в России назрело глубокое социальное противоречие, оно не зависит от личных качеств Путина, Чубайса или Березовского. В этом противоречии столкнулись интересы разных социальных групп и даже международные интересы. Но АПР вдруг перешла на риторику, которая напрочь отрицает конфликт интересов в России и вообще утратила социальное измерение. Противник — разруха! Как какое-нибудь стихийное бедствие.
Можно, конечно, в порядке отрицания старой идеологии, не упоминать о классовой борьбе, но не может же партия совсем уйти во “внесоциальное пространство”. На Пленумах ЦС АПР теперь только и слышишь выражения типа “аграрная идея”. Какие ориентиры может дать такая партия? Ведь ясно, что кризис вызван крупным общественным противоречием, которое не находит разрешения. Говорить на языке столь туманных понятий, как “аграрная идея”, значит просто уходить от причин кризиса. Что же касается разрухи, с которой якобы крестьяне должны бороться плечом к плечу с Чубайсом и Грефом, то она создана именно действиями конкретных сил, она им нужна и поэтому вовсе не является “общим” противником. Именно эта разруха позволила кое-кому составить огромные состояния.
Вот что мы слышим на Пленуме от председателя АПР: “Мы — партия, берущая свое начало в глухой деревеньке, в рубленой сельской избе, на плодородной крестьянской ниве… Наши традиционные, вековые, консервативные по своей природе крестьянские идеалы и принципы не совпадут с задачами пролетарской партии”. Кто сочинил ему эту слащавую байку? Кто не знает, что “начало АПР” — в Тимирязевской академии, совхозе “Гигант” и обкоме КПСС? Но это лирика, а главное — тезис о том, что крестьянам якобы не по пути с компартией, вековые идеалы, мол, разные. Что за вековые идеалы и принципы, какого века? Куда занесло разумного человека, окончившего нормальный советский вуз? По мнению М.И.Лапшина, видимо, глупы были крестьяне в начале ХХ века, что пошли за “пролетарской партией”, а не за Керенским и Колчаком.2
Уход от материализма, хотя бы он был и вульгарным, на уровне здравого смысла, сразу сдвигает сознание от реалистического к аутистическому — человек подпадает под власть приятных иллюзий. То, что произошло с лидерами АПР, очень показательно. В их программных заявлениях возник странный провал в представлениях о том, что происходит в России. О них нельзя сказать, что они сознательно вводят в заблуждение своих сторонников, они просто витают в облаках. Вот теперь их программа: “Главная задача — добиться создания достойных условий функционирования агропромышленного комплекса в условиях складывающейся рыночной экономики, обеспечить защиту внутреннего рынка от продовольственной экспансии, гарантировать бюджетную поддержку крестьян на всех уровнях власти, законодательно ввести паритетные отношения между городом и селом. Рынок по Чубайсу и Гайдару за десять лет принес колоссальные беды и разрушения в российское село”.
Начнем с конца: докладчик ругает “рынок по Чубайсу” и уповает на “складывающуюся рыночную экономику”. Это — “рынок по Грефу”, которого либеральная пресса назвала “Чубайс в квадрате”. Рынок по Чубайсу был щадящим для села, он содержал в себе еще очень много “достижений социализма”, которые пришел отменить Греф. Известно, сколько наше село платит за электричество и газ — ровно десятую долю их реальной рыночной цены. Кто же оплачивает разницу? Государство — за счет всего общества. Это, кстати, называется “уравниловка”, которой, по мнению АПР, не желают селяне.
А что такое “бюджетная поддержка крестьян на всех уровнях власти”? Это — тоже “уравниловка”, и тоже за счет всего общества. Но одно дело, когда мы жили обществом-семьей, а не рынком — тогда уравниловка была выгодна всем, как это бывает в семье. Теперь-то “новые русские аграрии” в АПР хотят рынка, их мифический крестьянин наконец-то становится “собственником и владельцем средств производства и готовой продукции”. Ради бога, выделяйся из семьи, но тогда с какой стати “бюджетная поддержка”? И как можно в условиях рынка требовать, чтобы государство административными средствами (законодательно!) ввело паритетные отношения между городом и селом? Как себе это представляет АПР, если вся торговля и почти вся промышленность теперь находятся в частных руках? Ведь торговцы и промышленники тоже стали “собственниками и владельцами”.
А как АПР видит “борьбу с западной продовольственной экспансией”? Оказывается, надо “предложить обществу платить подороже за сельхозпродукцию”. Очень умно. Это надо расклеить во всех городах и станциях метро перед выборами, с призывом голосовать за АПР. Пусть почитают рабочие и пенсионеры, едва наскребающие денег на скудное питание с 40 г белка в день. Ради каких “вековых ценностей” М.И.Лапшин предлагает людям отказаться от дешевого импортного продовольствия и покупать свой скудный рацион по более дорогой цене?