― И ты думаешь, что ты являешься единственной причиной, по которой я владею такой информацией? ― спросила она, выгнув брови.
Если он так думал, тогда он явно ошибался. Она начала изучать вопрос образовательной политики задолго до того, как узнала о нем.
― Не думаю, что это задевает.
― Я считаю, что это я была той, кто поставил тебя в тупик, когда мы впервые встретились на пресс-конференции, ― напомнила она ему. ― Это Я была той, кто изводил тебя на счет политики в сфере образования, когда мы встречались. Ты мне не нужен, чтобы раздобыть информацию по поводу образовательной политики.
― Очевидно, ― произнес он, указывая на компьютер. ― Ты попала в «Вашингтон Пост», без моей помощи… именно так как ты хотела.
Лиз улыбнулась.
― Я еще та задира. Самостоятельно попасть в «Пост», заставить своего парня войти в Комитет Образования, вместо Бюджетного…
― Считаю, что я не состою в Бюджетном Комитете только потому, что я уважаю Исследовательский Треугольник. Было приятно сообщить тебе, что я в Комитете Образования, когда вошел на собрание твоего политического коллоквиума, ― он ухмыльнулся. ― Он ухмыльнулся. ― Видела бы ты свое лицо.
Лиз шлепнула его по руке.
― Ты специально это сделал!
― Конечно. Мне хотелось тебя увидеть.
― Тебе хотелось выбить меня из равновесия.
― Это сработало? ― спросил он, приблизив лицо к ее губам.
― Это и сейчас срабатывает. О чем мы говорили? ― выдохнула она.
Брейди глубоко поцеловал ее.
― Думаю, мы обсуждали, что я собирался с тобой сделать, когда ты вернешься ко мне домой, ― достаточно громко прошептал он, чтобы она услышала.
― Теперь вспомнила. Что-то о том, чтобы покувыркаться в твоей постели, и о твоем языке на моем теле.
― Это просьба, мисс Доугерти?
― О, да.
Его глаза скользнули вниз по передней части ее рубашки и затем обратно к ее лицу.
― Я мог бы внести несколько предложений.
― Я всегда открыта для предложений.
― Я это учту.
После этого стюардесса начала проводить инструктаж, и они начали двигаться по взлетной полосе. Их подшучивания прекратились, но Лиз осталась возбуждена.
К тому времени, когда они приземлились, она продумала что напишет в письме к редактору, в котором примет их предложение о написании дополнительной статьи, но с просьбой остаться анонимной. Она попыталась аргументировать то, что анонимность имеет важное значение для ее частной жизни. Она надеялась, что этого будет достаточно.
Последующие несколько дней прошли также как ее весенние каникулы – больше похожие на отпуск, чем на окончание ее учебы в университете. Она сомневалась, как именно она должна была себя чувствовать, но в первую очередь ей казалось, будто она плыла. На самом деле ей ничего не нужно было делать, кроме как написать еще одну статью для интернет-журнала и несколько постов для блога Джастина, когда он прислал ей всю требуемую информацию. Она не была уверена, сколько времени потребуется для того, чтобы привыкнуть работать на себя. Даже будучи редактором студенческой газеты, у нее всегда были определенные сроки, перед ней отчитывались люди, а она – перед университетом. Теперь же… была только она.
Единственным утешением было то, что письмо с отказом на принятие ее в аспирантуру пришло на этой неделе. Профессор Майрес сказала, что к первому июня они свяжутся с ней, и некоторые из университетов уже дали о себе знать. Не удивительно, что Колумбийский и Северо-Западный ей отказали. Ее приняли в частный Американский Университет и она еще ждала ответа из Миссури и Мэриленда. Американский был ее запасным вариантом, она по-прежнему надеялась на Университет Мэрилэнда, это был ее выбор номер один.
В четверг, когда Брейди вернулся с работы, Лиз со своим компьютером на коленях, на котором был открыт роман «Гордость и предубеждение», развалилась в гостиной. Он начал развязывать галстук, пока подходил к ней.
― Сегодня ты в роли Элизабет Беннет?
― Только в том случае, если ты будешь по-хорошему неуступчивым и высокомерным мистером Дарси?
― Ну, это похоже на меня, но у Дарси были причины так себя вести, ― сказал Брейди.
― Ты его защищаешь за то, что он пренебрежительно к ней относился?
― Я защищаю его за то, что он получил свою плохую репутацию из-за простого недопонимания, ― сказал он, поднимая ее ноутбук и ставя его на стол.
― У Дарси не было плохой репутации. Его все любили.
― Теперь мы с Дарси кажемся еще более похожими.