— Разумеется, официантка не может быть так умна, чтобы ее удостоил серьезной беседы такой мужчина, как вы! — в ее голосе прозвучала неподдельная обида.
— Помилуй, я не хотел тебя обидеть! Но мне кажется, такой чудесный вечер располагает говорить скорее о Боттичелли и Моцарте, чем о банковских операциях. Кстати, ты любишь классическую джазовую музыку? И потом.., я не любитель хвастаться своими успехами в работе, как, впрочем, и в личной жизни. — Пьер говорил с некоторым раздражением, постукивая по столу кончиками пальцев.
Как ни странно, Эмма почувствовала какое-то внутреннее родство с этим человеком, и ей очень захотелось узнать его поближе, понять, что скрывается за маской самоуверенного красавца Пьера Редфайлда.
— Мы живем в обществе потребления, — начала она. — Люди обычно оценивают своего ближнего по количеству денег на его банковском счете, что далеко не всегда соответствует истинному содержанию человека.
Пьер был поражен ее словами. Он внимательно и серьезно посмотрел на нее: девушка была явно из интеллигентной семьи и получила хорошее воспитание, но, видимо, что-то случилось, раз они с бабушкой остались одни без средств к существованию.
— Ну, тебе не стоит зацикливаться на этой мысли, — возразил Пьер.
— Вы полагаете? Но люди часто судят обо мне, не зная, кто я и что я, причем не сознавая, что причиняют боль. Как часто мне делали больно просто так, походя. Я приходила домой и плакала от обиды, и ваш сын Лоуренс старался успокоить меня. При всех его недостатках у него есть одно поразительное качество: он умеет слушать, а потом незаметно перевести разговор на другое, например, начнет вдруг рассказывать о скульптурах Родена…
Услышав такие неожиданные слова о своем сыне, Пьер растерялся. Сам того не подозревая, он тосковал о сыне, часто думал о нем, но считал, что тот должен хотя бы немного потрудиться самостоятельно. Были моменты, когда он ругал себя за то, что не смог добиться с ним взаимопонимания. Сейчас он представил себе, как Эмма и Лоуренс сидят на софе и болтают.., только ли болтают? Не скрывает ли она их истинных отношений? Он чуть не застонал вслух от ревности. Ему вдруг расхотелось затевать с ней любовную игру.
— Я полагаю, ты скучаешь о нем… — Пьер еще яростнее стал отбивать ритм кончиками пальцев.
— Лоуренс поступил некрасиво, и мы немного поссорились, но, думаю, он осознал свою ошибку и мы помиримся. — Эмма даже представить себе не могла, что Пьер ревнует ее к собственному сыну!
Пьер молчал, стараясь не поддаваться чувству неприязни к этой девушке, которая решила за чужой счет посмотреть Париж и оставить его, Пьера Редфайлда, с носом! Он уже забыл, что еще час назад считал ее искренней и порядочной. Моросящий дождь, жгучая ревность и разгоревшееся лицо Эммы — она, очевидно, вспомнила ласки Лоуренса — привели его в какое-то истерическое состояние. Пьер понимал, что не имеет никаких прав на эту девушку, но и отказаться от нее он не мог! К черту ее возвышенные чувства! К черту его благородство! Сейчас, здесь, в Париже, они не к месту! Интересно, у нее бессознательное кокетство или она нарочно прищуривает глаза в пушистых ресницах и облизывает кончиком языка свои пухлые губы?
— Эмма, я думаю, нам пора возвращаться в отель, погода явно не располагает к прогулкам, как ты считаешь?
— Но мы же.., можем подождать, дождь скоро закончится.
— Но мы можем переждать дождь в отеле и погулять после.
— После чего?
— После того, как кончится дождь! — Он встал, подошел к Эмме, поднял ее и поцеловал прямо в губы.
Эмма потеряла дар речи. Она раскрыла рот, но слова застряли в горле. Ошеломленная дерзкой выходкой Пьера, она смотрела в его горящие желанием глаза, чувствуя, как у нее загорается кровь. Пьер нетерпеливо махнул рукой официанту, потом не глядя вынул несколько банкнот и бросил их на столик. Схватив Эмму за руку, он почти потащил ее к выходу. Она, подобно кукле из папье-маше, откликалась на каждое его движение. В мозгу у нее билась лихорадочная мысль: сейчас ей предстоит войти в клетку с диким животным.
Рука об руку, шлепая по лужам, они пришли в отель. Возбуждение и желание охватило их до такой степени, что оба молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Если бы в лифте с ними не было пожилой пары, он бы схватил ее в объятия и остановил лифт… Дрожа как в лихорадке, она ждала, пока он откроет дверь номера. В следующее мгновение дверь за ними захлопнулась и мир перестал для них существовать.
Дрожащими руками Пьер стал стаскивать с нее мокрую одежду, потом разделся сам. Эмма была сейчас так хороша со своими влажными спутанными волосами, разгоревшимся лицом, остро и пряно пахнущая, что он едва сдерживал себя. Но красота ее обнаженного тела заставила его забыть обо всем на свете!
Пьер со страстью прильнул к ее губам, и хотя щетина жгла ее нежную кожу, Эмма ничего не замечала, отдаваясь его бесстыдным ласкам. Когда он осторожно положил ее на ковер, она уже почти не осознавала, где она и что с ней делает этот забывший обо всех приличиях мужчина. Происходящее было неподвластно ее воле, она лишь громко стонала и изредка хрипло выкрикивала:
Пьер.., еще.., еще… Пьер!
Но его не нужно было ни о чем просить, он снова и снова с наслаждением овладевал ею, осыпая поцелуями, терзая ее и лаская…
Потом они долго молча лежали, и Пьер не мог поверить, что держит ее в объятиях. Бог мой, эта девушка создана природой для любви.., и для него. Он сейчас был счастливейший мужчина в Париже. Эмма возбуждала в нем такое сильное эротическое желание, о котором он давно забыл, хотя имел женщин сколько хотел и когда хотел. В чем дело? — спрашивал он себя.
Возможно, у него возникло пресыщение заученными ласками красоток и светских львиц, которые в любовной игре любили только себя и любовались только собой, а Эмма… Эмма смотрела на него такими любящими глазами, она так отдавалась, как будто он был богом. Он снова склонился над ней и молча, без единой ласки взял ее.
Эмме казалось, что здесь, на ковре, лежит не она, а какая-то незнакомая ей женщина. Что с ней делает этот мужчина? Ее чувства были обострены до предела. Почти бессознательно она повторяла:
— Не останавливайся, Пьер, еще.., еще…
Он чуть отодвинулся от нее.
— Ты даже не представляешь, как хороша сейчас, — он снова прильнул к ней, и какое-то время в комнате лишь раздавались их стоны.
Наконец пылкие ласки чуть ослабли и они снова обрели дар речи.
— Ты не хочешь принять ванну? — он многозначительно посмотрел на девушку.
— Ванну?
— Да, вместе со мной, — уточнил он, пожирая взглядом ее прелести, и не дожидаясь ответа, подхватил ее на руки и понес в роскошную ванную.
О! — только и успела выдохнуть Эмма.
— Надеюсь, юная леди, ты не будешь теперь ругать меня за то, что я привез тебя в Париж? засмеялся он.
Пьер повел ее в фешенебельный ресторан на улице Риволи, как и обещал. Они были, пожалуй, самой заметной парой, во всяком случае, взгляды присутствующих говорили об этом. Эмма чувствовала себя почти счастливой, только иногда, вспомнив о бабушке, она мрачнела, но тут же успокаивала себя тем, что бабушка была бы рада за нее. Пьер смотрел на нее с видом собственника, и желание в его глазах находило ответный отклик во всем ее теле. Оба едва замечали изысканные яства, стоящие перед ними, думая о десерте, который их ждал в спальне…
— Ты будешь навещать Лоуренса в Корнуолле? — неожиданно спросила Эмма.
Улыбка медленно сползла с его лица.
— Не знаю, вряд ли он пригласит меня, а напрашиваться я не собираюсь.
Эмма мысленно возрадовалась. Наконец-то он хоть как-то проявил отцовское чувство, похоже, есть надежда, что их отношения наладятся. Конечно, Пьер был справедливо недоволен сыном. Сделав блестящую карьеру благодаря своим способностям, он ожидал, что и сын найдет свое место в жизни, но все оказалось наоборот: сын не хотел идти по стопам отца.