В помещение вошло ещё одно существо, очень похоже на Алину, только побольше и сказало:
– Любимый, всё готово, идите есть. Алиночка иди мой ручки и бегом за стол, я оладок напекла.
– Странные создания, – подумал я.
После того как они поели Алина получила леденец и довольная, болтая ножками, сидела за столом, а большие существа говорили о чём-то, совсем мне непонятном:
– Петя, ты сегодня останешься? Я соскучилась, побудь хоть пару дней.
– Милая, я бы рад, но завтра с утра мы выходим, орняги сожгли поселение эльфов и те просят помочь отбить пленных.
– Но почему мы, люди, должны рисковать своими жизнями ради эльфов? Ведь они нам не помогли, когда была война с мадятами.
– Потому, что мы держим слово, и я говорил тебе, что тогда эльфы сдерживали орнягов, не давая им ударить нам в тыл.
– Кто такие люди, эльфы, орняги и мадяты, что такое война, любопытство поглотило меня всего?
Я получил лишь скудную информацию.
Теперь я понимал, что Алина – человеческий ребёнок, её родители – Петр и Февра, а вот кто я, даже намёка не было.
Когда Алина спала я исследовал всё вокруг, вселяясь в различных животных, которых вокруг дома, где она жила, было предостаточно. Маленьких животных и насекомых я научился контролировать целыми популяциями. Не понимая, как должны себя вести окружающие меня создания, я прилично набедокурил. Больше всего мне нравилось вселяться в рыжего кота, которого все звали Рыжик. Мне нравилось когда Алина играет с ним, вернее со мной, или гладит, нравилось охотиться на мышей. В один из дней Алина искала свои туфельки, и уже хныкая позвала маму так и не сумев их найти. Я решил ей помочь и вытянул их из под кровати, как раз тогда зашла Февра, её глаза расширились, как я ранее выяснил, это был признак крайнего удивления. Февра стала с опаской относиться к Рыжику и почти перестала гладить его, чему ни кот ни я не были рады.
Когда я решил наладить с мамой Алины отношения, то только сделал хуже. И надо же мне было придумать, что корова принесшая сама на рогу ведро и ставшая под дойку порадует хозяйку, или же собака ставшая таскать в дом дрова и аккуратно складывать их возле печи вызовет у неё радость. Наверное последней каплей стали мыши, строем ушедшие из амбара в поле.
Вскоре Февра пригласила какого-то жреца, вроде бы так она его называла, и тот стал изгонять из дома злых духов. По сути он ничего не делал, лишь ходил и окуривал всё вокруг какими-то травами да бормотал что-то невнятное. Он затребовал от Февры плату до получения результата, и по её недовольному лицу я понял, что немалую, о чём она не преминула сказать. Тот подошел к ней и погладив её пониже спины что-то шепнул.
Я ощутил огромный всплеск эмоций исходивших от Февры, в них смешалось всё: ярость, презрение, брезгливость, она рассерженной кошкой набросилась на этого шарлатана, а тот, напротив, посмеиваясь, сказал:
– Где твой Петр, может он и не вернётся вовсе, тогда сама прибежишь ко мне.
Услышавшая этот разговор Алина бросилась на него с кулачками и закричала, что её папа, когда приедет, прибьёт его.
Жрец лишь презрительно оттолкнул девочку и та упав ссадила коленку, я почувствовал её боль как свою, ощутил беспомощность и горечь обиды.
Рядом на солнышке грелся Рыжик, моими стараниями он впился в лицо наглецу, едва не выцарапав ему глаза, Рыжика сменил петух, погнав этого проходимца по улице, а потом вернувшись, спокойно пошел в курятник. Я был доволен, Алина смеялась в голос, а я купался в её эмоциях, мне нравилось когда она радовалась.
Февра испуганно сказала, – Алиночка, это ведь не твоих рук дело? Ведь этот гад станет распускать слухи, что ты ведьма.
– Нет мама, это Офирий его прогнал, я же тебе рассказывала, он хороший.
Февра осмотрелась по сторонам и тихим голосом сказала:
– Офирий, если ты меня слышишь, прошу тебя, постарайся не делать ничего необычного, по крайней мере, если что-то хочешь сделать – делай так, чтобы никто кроме меня и Алины этого не видел. Если понял, дай какой-нибудь знак.
– Ну если вы так хотите, – подумал я и вселился в небольшую пичугу, прилетел и зарылся в волосы Февры чирикая и перелетая с плеча на плечо. Алина засмеялась и выставила маленькую ладошку на которую я уселся звонко чирикая. Глаза Февры сделались большими.
– Ну, как я понимаю, он меня понял, – сказала она и пошла в дом.
Несколько раз, я замечал того самого жреца неподалёку от дома Алины, но ближе чем за два дома он не подходил, особенно после того, как "случайно" растревожил осиное гнездо.
Дни бежали один за другим, и когда они стали жарче и длинней к дому подъехал воин, слез с лошади и подошел к Февре. Короткий разговор закончился истошным криком женщины, которая рыдала, повиснув на руках воина, он аккуратно усадил её на лавку и сказал: