Унижение роет дыру в моём животе. Чувствую, как негодование поднимается вверх по позвоночнику подобно фитилю, который сжигает нервы, пока не воспламеняет шею и щёки.
Я не могу просто игнорировать и проглотить эту дрянь.
Я не перевариваю это годами, это противоречит моим принципам, и Эдоардо в курсе.
— Боюсь, произошло недоразумение. Могу ли я заменить блюдо?
— Как я уже объяснял ранее, дегустационное меню — это баланс вкусовых ощущений. Исследовательское путешествие во вкус, разделённое на три порции. Для обеспечения гармонии ощущений его подают исключительно ко всему столу.
Я мельком замечаю, как уголки рта Эдоардо растягиваются вверх. Этот забавный намёк он старается во что бы то ни стало скрыть за своей рукой. Но этого достаточно. Он сделал это намеренно.
«Вот мудак».
Я выпрямляю спину, поражаясь своей гордостью, и указываю метрдотелю в лицо.
— Дело в том, что я веган. Поэтому либо вы убираете тарелку, и я пощусь, либо остаюсь и любуюсь последовательностью блюд и голодаю. В обоих случаях путешествие для меня не подходит. Можно ли попросить шеф-повара сделать исключение?
При упоминании шеф-повара Дондини пробуждается от комы, нетерпеливо фыркает и закатывает глаза к зеркальному потолку. Затем он размышляет над итогом разговора, закрывает веки и поднимает косматую бровь.
— Веган? Я никогда не пойму эту абсурдную моду...
«Камилла, не обращай на него внимания. Помни, он нужен тебе живым!»
— Итак? — настаиваю я.
— Я посмотрю, что может сделать шеф-повар. Подождите.
Сухопарая спина в элегантной ливрее уходит в сторону кухни, а я проклинаю себя на всех языках мира, разговорных и мёртвых. Насколько я была глупа, питая иллюзию, что вежливый путь с таким человеком, как Эдоардо Зорци, сработает? Насколько?
— Веган здесь?
Голос, раздающийся сверху, возвращает меня в реальность, к помпезному, блестящему ресторану в Изоле.(Прим пер: Isola - модный район Милана)
Я бы хотела провалиться. Вместо этого, я поднимаю лоб, оглядываю подтянутую грудь, прикрытую белой униформой, только что вынутой из промышленной стирально-сушильной машины, дохожу до корейского воротничка и оказываюсь перед лицом, которое мне хорошо знакомо.
Моё дыхание перехватывает в горле.
— Я су-шеф, — представляется мужчина, — сегодня я заменяю шеф-повара.
С такими мягкими вьющимися волосами, таким телосложением и улыбкой он может заменять его хоть каждый день, в моём понимании!
— Маттиа, — обращается к нему Дондини, — это тот человек, о котором я тебе говорил. Она ищет шеф-повара для организации дополнительной деятельности компании, и присматривает за нашей платформой. Ты хотел поговорить с ней, прежде чем согласиться. Я собирался представить вас после обеда. А ещё она... веганка, — шепчет Дондини, будто это ругательство. — А это один из шеф-поваров проекта.
— Я знаю, — киваю я в жалкой попытке взять себя в руки. — Чтобы перекалибровать интерфейсы, я просмотрела твой видеоурок миллион раз. Ты эксперт по использованию картофеля!
«О боже, убей меня».
— Да, я имею в виду, знаете, пельмени, булочки и... эй, кто знал, что в мире существует более семи тысяч сортов... этого клубня?
Меня охватывает смущение, от которого стул трясётся под моей задницей.
Я не смею смотреть на Эдоардо. Меньше на клиента. В качестве исключения я уделяю особое внимание су-шефу.
Одетый в белоснежную форму, он поджимает губы, стараясь оставаться профессионалом.
— Я польщён. И чем я могу тебе помочь?..
— Камилла.
— Камилла, — расширяет он свою улыбку, — есть ли у тебя какие-нибудь особые пожелания к обеду?
— Порази меня, — отрывисто отвечаю я.
Су-шеф прикусывает нижнюю губу, сглатывая самодовольную гримасу, которая кричит о проблемах отсюда до экватора. — Почему бы тебе не пройти со мной на кухню, тем временем объяснишь и про проект? — Он бросает неизвестно какие двусмысленные фразы, и я не могу удержаться от того, чтобы не свести брови к линии роста волос.
Я сглатываю и краем глаза замечаю, как Зорци меняет позу и застывает, скрестив руки. Как будто он не предвидел полупорнографических авансов и моего последующего исчезновения. Я тоже этого не предвидела, но в данный момент какая разница? Я подчиняюсь обстоятельствам.
— С большим удовольствием! Если мистер Дондини не возражает...
— Идите, — повторяет клиент, махнув рукой в сторону кухни, единственного места, где он может меня терпеть.
Ты хотел разобраться с этим сам, Эдоардо Зорци? Пожалуйста! Оставайся и дурачься с Мистером Бумером, если тебе это так нравится.
Складываю салфетку на стол и встаю.
Я очень рада, что выбрала блузку, которая подчёркивает грудь, поскольку именно туда падает взгляд су-шефа, как только он оказывается передо мной в своём очаровательном величии.
В целом, я ещё выгляжу не так уж и хреново.
— Сюда, Камилла, — Маттиа указывает на кухню, — посмотрим, какое впечатление я смогу на тебя произвести.
Я следую за ним, зигзагами пробираясь между столиками.
И оглядываясь, с радостью отмечаю, что больше всех поражён мужчина, которого я оставила за столом с потерей дара речи.
ГЛАВА 8
Эдоардо
Молчание — один из самых мощных усилителей эмоций.
В этом я уверен, так как первую половину своей жизни посвятил амбициозной цели расшифровать его, несмотря ни на что.
Вот почему я редко испытываю трудность при выборе, куда поставить галочку в длинном списке значений, которые может иметь молчание.
И я точно знаю, что означает тишина, витающая последние три с половиной дня в стенах, которые я временно делю с Камиллой. После нашего обеда с уродливым миланцем средних лет, где Камилла отправилась на кухню с помощником шеф-повара с самой нелепой причёской, которую я когда-либо видел, только чтобы вернуться к столу час спустя, сияя, как человек, который испытал на себе истинный смысл обжарки на открытом огне. Мы вернулись в Порта Гарибальди в разных машинах. Камилла сразу перестала мне улыбаться, пытаться произвести впечатление и разговаривать со мной, если в этом не было крайней необходимости.
По этой же причине знаю, что означает тишина, когда ступаю на последние булыжники, ведущие к симпатичному бару, расположенному в пешеходной зоне проспекта Комо, в двух минутах ходьбы от офиса.
Октябрьский закат ласкает квадратный зонт цвета экрю, который затеняет столы, вокруг которых сидят белые воротнички, наслаждаясь аперитивом в конце дня.
В углу, между клумбой с папоротниками и цветами в ящиках, окружающими открытую зону бара, застывают мои подчинённые, удерживая в воздухе бокалы.
В натюрморте на витиеватых металлических столиках, уставленных стаканами и тарелками с закусками, отражается отголосок непринуждённой атмосферы, которую я погасил своим появлением.
Издалека я смотрю на каждого по очереди.