— Это накладной живот? — стонет Сьюзи.
— Кто-нибудь объяснял девушкам с веб-сайта о беременности, что не нужно притворяться беременной, чтобы нажимать кнопки в среде разработки программного обеспечения? — спрашиваю, но меня никто не слушает.
— Это накладной живот! — повторяет Сьюзи.
— Кроме того, тесты на их платформе автоматизированы… — продолжаю рассуждать сама с собой. — Кому они поручены?
Сьюзи внезапно отшатывается.
— Босс, нет.
— Они были твоими, — вспомнила я.
— Да. Но нет. Босс, я его не надену. Я отказываюсь! Мне двадцать три, и я даже не уверена, что чувствую себя женщиной каждый день недели. Я не хочу, чтобы у меня был бугорок. Даже подделку!
— Конечно, ты не будешь его носить. Он не существует, — я морщу нос, кидая злобного родственника Чужого обратно в коробку, из которой он появился. Мускулистые руки Эдоардо, обхватившие коробку, поглощают отдачу от броска. — Я спрячу, и мы все трое забудем, что эта жуткая вещь вообще происходила.
— О, боже, Камилла, спасибо тебе. На секунду меня прошиб холодный пот. Ты лучшая! — Сьюзи быстро обнимает меня за шею. Она гот с золотым сердцем. Как только мы отстраняемся друг от друга, девушка бледнеет. — То есть, без обид, мистер Зорци...
— Никаких обид.
Как всегда, холодная улыбка не охватывает всё его лицо, словно на нём дрейфует порванная маска. Улыбающийся лёд внизу и суровый голый лёд вверху.
— Босс, я пошла. Увидимся позже на собрании. — И Сьюзи исчезает в коридоре за дверью. Блокировка ручки в механизме замка грохочет как звук только что сработавшей смертельной ловушки.
В кабинете, где слишком мало квадратных метров, остались только мы с Эдоардо, изолированные от всего мира. Стоим, разделённые коробкой, которую он держит в руках.
Мы наслаждаемся глухой тишиной, звуками быстрых шагов, топающих по коридору, гулом машин, проезжающих десятью этажами ниже.
— Итак, её оставишь себе ты или я? — подшучиваю над ним, нарушая тяжёлую атмосферу. — Если хочешь знать моё профессиональное мнение, тебе следует оставить себе. Я считаю, что силиконовый Чужой улучшает твоё настроение, не говоря уже о способности общаться с другими людьми.
Поверх коробки Эдоардо оглядывает меня с головы до ног. Взгляд долгий, полный надменности и приглушённого осуждения, от которого покалывает каждый сантиметр моей кожи.
— Ты их слишком балуешь.
Его фраза нарушает временную передышку, как слетающий с век сон.
— Потому что отношусь к ним хорошо? — спрашиваю фыркнув.
— Ты ведёшь себя слишком по-матерински. И ты нарушаешь границы. Ты позволила себя обнять.
— Какой я ужасный человек. Люцифер придерживает для меня место по правую руку от себя, чтобы вместе править в аду.
Рывком он сбагривает злосчастный картон в мои руки.
— Это будет иметь неприятные последствия для тебя.
Последнее, что он произносит, прежде чем снова начинает игнорировать меня, имеет жуткое послевкусие жестокого обещания.
И я знаю, знаю, что не должна таращиться на него, пока он устраивается за своим столом, за барьером из цветных папок, с превосходством бога, который управляет даже кислородом в комнате. И я также знаю, что не должна задаваться вопросом, какие чёртовы проблемы сделали Эдоардо таким высокомерным, бесчувственным и холодным.
И всё же на несколько мгновений моё любопытство зависает в воздухе, как бездарный акробат, подвешенный над его словами, прежде чем предсказуемо рухнуть на землю.
ГЛАВА 10
Эдоардо
— Дай угадаю: ключевое слово было «трезвость».
— Или «простота».
— Почти без права на ошибку, я бы рискнул даже «смирением».
— Почему не «встреча со старыми знакомыми без обязательств»?
— Эдо, Ник! Вы здесь!
За украшенным пирсом, в конце длинного коридора, предназначенного для приёма гостей, появился женский силуэт. С такого расстояния я мог разглядеть только элегантное платье цвета синий электрик, облегающее талию и расклёшенное в пол, а также причёску светлых волос, которые отражали оттенки цветных прожекторов, пока она приближалась к нам.
Для сегодняшнего мероприятия компания по инсталляциям не поскупилась на детали, но меньшего я и не ожидал.
— Пойдём, — пробормотал Ник, оказавшись рядом со мной. — Через полчаса мы будем пьяны.
Я ухмыльнулся. Уверен, мой лучший друг будет. Я, к сожалению, не могу себе этого позволить.
Последний взгляд на спокойную гладь моря позади меня, на частное водное такси, которое удаляется в ласкающее Венецию тёмное небо, а затем на моё предплечье ложится рука и опускается, чтобы обхватить запястье. Хватка нежная, пальцы тонкие. И в одно мгновение я чувствую, что меня словно отбросило на месяц назад, в другое состояние, в другую жизнь.
— Как я рада тебя видеть! — Аристократичные руки соединяются на моей шее, и я рефлекторно обнимаю девушку за талию, притягивая к себе и вдыхая её запах. Никаких сюрпризов. Ни мяты, ни ванили. Это «Шанель».
Она пользуется только «Шанель».
— Виктория.
— Эдо, — повторяет она. Потом проводит указательным пальцем по моему виску и приподнимается на носочки, чтобы оставить поцелуй на моей щеке. — Твоя бабушка ждала тебя час назад.
— Как уже говорил моему матриархату по телефону — у меня в Милане есть работа, где я должен присутствовать, — отвечаю ей. Вивьен возвращает каблуки на пол и быстро обнимает Ника.
— У тебя есть работа, которую ты можешь бросить. Или купить, — уточняет она, окидывая меня весёлым взглядом, — и с какой стати ты пришёл на день рождения своей бабушки с ноутбуком?
Я бросаю ей многозначительную гримасу.
— Я мужчина, готовый ко всему.
— Не беспокойтесь. Не стесняйтесь флиртовать, словно меня здесь нет, — комментирует Ник, ступая на вход в историческое здание к портего. — Я упоминал, что через десять минут буду пьян? (Прим. пер: Portego - типичный архитектурный элемент венецианских дворцов, представляет собой высокий зал, переложенный балками).
Вики просовывает руку между моими бицепсами и грудью.
— Отсутствие жены опустошает его, — доверительно шепчу ей на ухо, сопровождая девушку внутрь.
— О, могу себе представить. — Виктория прикрывает рот свободной рукой, скрывая звонкий смех. Невозможно не заметить под мерцающим вокруг нас светом, насколько гармоничны её тонкие черты лица. — И отсутствие детей тоже, — продолжаю я, — маленьких вредителей, одержимых демонами.
Виктория снова смеётся. И тут же замолкает, потому что мы переступаем порог главного зала особняка, одного из тех, что остались бабушке после распада семьи. И который в его нынешнем состоянии мне трудно узнать. С потолка свисают хрустальные украшения вперемежку с лепестками, которые кажутся, зависли в воздухе. Дорожка из композиций с благоухающими розами окружает круглые столы, покрытые дамасскими скатертями, с украшениями в центре и сервированные посудой настолько высокого класса, что они заставили бы Ками покраснеть от возмущения.