— Ещё одна дерьмовая ночь, — стонет Беа.
— Может, он снова заснёт...
Грета закатывает глаза к потолку, но избегает комментариев. Два ребёнка (близнецы!), пяти лет дали ей необходимый опыт, чтобы знать, когда и как вмешиваться в ситуацию перед другой матерью.
— Хочешь, я попробую усыпить его? Или я могу остаться здесь на ночь, — снова пытаюсь я.
Беа мягко отрицательно кивает. Она встаёт, опираясь о стол.
— Ты попытайся изменить своё мнение о Зорци. А я подумаю, как убить инстинкт купить билет на самолёт в один конец в страну, откуда нет экстрадиции.
Я улыбаюсь.
В ответ под отчаянной гримасой она тоже улыбается.
Мы поворачиваемся к Грете, которая, загнанная в угол, присоединяется к улыбающемуся творчеству коллектива, пусть и с наклонностями, которые имеют тенденцию выводить из себя. В приглушённой атмосфере кухни Беатриче, под каплевидной люстрой, я чувствую, как вибрирует каждый оттенок наших различий. Я уверена, что в другие периоды нашей жизни мы были бы несовместимы.
Но в этот самый момент невидимое чувство сжимает моё горло. Общая уверенность.
Мы здесь друг для друга.
И, возможно, в будущем этого будет недостаточно, но сейчас это всё, что имеет значение.
ГЛАВА 6
Эдоардо
Скрип открывающейся двери и последовавший за ней глухой удар о косяк, точно отображающий продвижение валькирий, заставляют меня отвлечься от экрана.
— Эдоардо, мы начали не с той ноги.
Отодвигаю в сторону документацию о флагманском продукте Videoflix, которую читал на планшете, рискуя испортить своё намерение оставаться невозмутимым.
Сутки.
Камилле Феррари потребовалось двадцать четыре часа, чтобы сдаться.
Согласен, двадцать три часа и пятьдесят восемь минут — это слишком долго, по сравнению с моим прогнозом.
— А ты ничего не хочешь сказать?
Она входит в кабинет и избавляется от своей сумки, вешая ту на спинку вращающегося стула. Затем обхватывает себя и смотрит на меня сверху вниз со своей половины стола, словно какое-то гигантское небесное создание, снизошедшее до простых смертных.
Её лицо парит над башней из сложенных папок.
У Камиллы гармоничные и приятные черты. Пропорциональный овал в обрамлении мягко уложенных волос кофейного цвета, большие глаза, а губы покрыты лёгким слоем блеска, который не портит их естественный цвет. Тип лица, который априори исключает использование инструментов, запрещённых для несовершеннолетних, таких как сарказм, вульгарный язык и неуместные мысли.
Я откидываюсь в кресле.
— Очень хорошо. А как бы ты хотела работать со мной дальше, Камилла?
Слащавость заставляет её приподнять брови и несколько раз моргнуть над взглядом, переполненным недоверием. Чёрт возьми, она как плетёная корзина на складе бронированных портфелей.
По сути, это приглашение к тому, чтобы её взяли и разграбили.
— Окей, давай начнём с начала. — Камилла вычёркивает последние несколько секунд резким жестом ладоней в воздухе. — Сегодня утром мы официально встретимся с... нашей командой. Я бы хотела, чтобы мы представились вместе, рассказав новость о... о...
— Авторитет? Власть? Командование?
— Что? Нет! Я имела в виду обмен опытом, гостеприимство... непринуждённый подход, спокойную атмосферу, сотрудничество и единство цели!
— Гимн коммунизму прошлых лет, как замечательно.
Камилла зажимает переносицу между большим и указательным пальцами. Я вижу, как она щурит глаза, пытаясь сохранять спокойствие.
— Начнём сначала... Эдоардо. — Она произносит моё имя с очевидными персональными усилиями. — Я не знаю, из какой среды ты вышел, и пойму, если ты не привык к такому, но здесь мы не пропагандируем токсичность. Заставить каждого почувствовать себя частью команды и не злоупотреблять иерархическим положением ценится как на личном, так и на служебном уровне. Я очень надеюсь, что ты это скоро поймёшь, когда мы проведём презентацию. Ты меня не знаешь, и я не рассчитываю на твоё слепое доверие, но уверяю, у меня нет причин лгать тебе. Мы с Беа основывали своё руководство на принципах открытости и сотрудничества. Эта модель обладает множеством преимуществ, и я буду очень счастлива, если ты дашь ей шанс.
Взгляд, наполненный сияющей уверенностью, который пробегает по моему лицу, — это глазурь на торте, который я даже не заказывал.
И правда, я хотел бы довериться тому далёкому и милосердному голосу, который говорит мне не торопиться, потому что стрельба по Красному Кресту никому не делает чести. Но чёрт возьми. Насколько я не терплю респектабельных женщин, которые выбирают половинчатую стратегию между домашним уютом и жалостью, чтобы что-то получить.
Бывал здесь раньше.
Уже видел, уже слышал.
Больше я не совершу ту же ошибку.
— Это нормально для тебя? — спрашивает в заключение Камилла.
Я встаю со стула и беру планшет со стола.
— Абсолютно.
— Ой. На самом деле? Что ж... У тебя была возможность ознакомиться с материалами и отчётами, которые я предоставила тебе вчера?
— Ничего другого и не делал всю ночь.
Её рука замирает над ежедневником, который Камилла собиралась взять со стола.
— Хо… рошо. У тебя есть какие-либо вопросы?
— Нет, мне всё ясно. — Я отсчитываю секунду тактического колебания и добавляю: — Но спасибо за вопрос.
— Ох. Да. Ну. Не за что. Это меньшее, что я могу сделать. — Её волосы спадают с плеча, частично скрывая профиль. Но я всё равно замечаю, как она краснеет.
«Значит, ты до сих пор неравнодушна ко мне, синьорина Феррари».
— Господин Гецци Брамбилла был прав, ты очень любезен.
Я обхожу стол и открываю для неё дверь в кабинет. Камилла подходит, полная изумления, с драгоценным ежедневником, прижатым к груди, подобно щиту. Нежный мотылёк летит на электрический свет убийцу.
Сегодня её внешний вид также находится на уровне средней опрятности. На ней брюки и блузка, которые Виктория назвала бы «трагически выловленными из каталога низкопробного модного бренда по дешёвке».
Банальная в каждой детали, но когда девушка проходит совсем рядом, чтобы выйти в коридор, её аромат мяты и ванили проникает в мои ноздри, как вчера в кафетерии.
И, чёрт возьми, я должен признать, в этом есть что-то... влекущее.
— Встречу открою я, если ты согласна, — говорю ей, оказавшись в коридоре, полном деревьев и растений.
В ответ Камилла крепче сжимает ежедневник и кивает.
— Конечно!
Во время короткой прогулки, спустя годы я испытываю каково это — стать главной новостью в престижной компании. Подтверждением тому служат любопытные взгляды, которые мы собираем то тут, то там на протяжении всего пути до зала заседаний.
Статус — это то, что определяет разницу между теми, кто решает и тем, кто страдает. Через поведение мы узнаём право на власть.
Это различие необходимо поощрять, но Камилла, кажется, не обращает на него внимание.