— А ты «ладишь» с Лесли? — спрашивает она меня в свою очередь.
— Нет. Мы просто болтаемся вместе.
— Не знаю, верю ли я тебе.
— Не знаю, верю ли я тебе!
— Ты говоришь мне правду?
— Да. А ты?
— Пошли внутрь.
Мы работаем. Светловолосый тевтонец с бронзовым загаром, владелец клуба, — таможенная служба США давно должна была запретить ему въезд в страну из-за разного написания его имени — разгуливает по залу в кожаных штанах и в леопардовой жилетке, надетой на голое тело, и проверяет, всем ли довольны постоянные клиенты его заведения. Время от времени он появляется у входа и подходит к ненавистному бархатному канату, чтобы убедиться в том, что все толпящиеся в очереди — ничтожные людишки. Здесь не на что смотреть, да и делать особо нечего, поэтому уже через двадцать минут мы с Айви, зевая, отворачиваемся от этого зрелища.
— Я просто хочу знать, — говорит она ни с того ни с сего, откинувшись на спинку дивана, — что в ней есть такого, чего нет во мне?
Ответ всегда готов: отношения, связи, положение, амбиции и, конечно, дым сигар Уинстона Черчилля. Но если я скажу это сейчас, Айви меня возненавидит… если это еще не так. Может быть, есть шанс спасти хотя бы ее добрые воспоминания обо мне. И кто знает, может быть, она примет меня назад, если у нас с Лесли не сложится.
— Не могу ответить на этот вопрос, — честно признаюсь я.
— Не можешь ответить потому, что не знаешь ответа, или просто не хочешь говорить правду?
— На этот вопрос я также не могу ответить.
Той ночью, посадив ее в такси, я возвращаюсь пешком домой и вспоминаю, как Айви впервые появилась на работе: тогда было общее собрание, на которое ее никто не позвал. Кабинеты, кабинки, коридоры опустели, и она осталась совсем одна. Позже она рассказала мне, что просто села тогда и листала журналы. Вот такой она была: одинокой, покинутой всеми, не испытывающей ни обиды, ни желания «стать в позу», без капли претензий. Вспомнив все это, я подумал, что если бы тогда по какой-нибудь причине ушел с собрания и наткнулся на нее в тот момент, то бы встал перед ней на колени и сделал ей предложение.
— Полагаю, ты не хочешь останавливаться в одном отеле с Марком Ларкином? — спрашивает меня Бетси в своем кабинете.
— Нет, благодарю.
Она сообщает, что Марк Ларкин остановится в «Клэридже» и поболтается немного в Лондоне перед тем, как отправиться на север, к фамильному особняку лорда Винчера, и еще, возможно, он пробудет некоторое время в Лондоне после возвращения оттуда.
— Где остановлюсь я?
— Тебя устроит отель «Ройял Кембридж»?
— Звучит неплохо.
— Регана, вообще-то, хотела послать в Лондон интервьюировать этого Даффида Дугласа тебя, а не меня, — говорю я Вилли.
— Ну и почему она изменила свое решение?
— Угадай с трех раз…
— Опять Марк Ларкин?
— Да.
— Он посчитал, что я не справлюсь с этим?
Я киваю головой.
— Ты, наверное, разыгрываешь меня, — говорит Вилли.
Как вы себя поведете, если вдруг наяву приключится тот ужасный ночной кошмар, в котором вы разгуливаете нагишом на людях и вам нечем даже прикрыться? Возможно, вы ничуть не станете волноваться, поскольку будете совершенно уверены в том, что это всего лишь дурной сон… Даже когда вас поведут в полицейский участок, прикрыв газетами, вы по-прежнему будете убеждены, что вам это только снится.
— К тебе тут кое-кто пришел, — каркает мне Смитти по громкой связи.
— Кто там? — удивляюсь я, поскольку никого не жду.
— Подойди — увидишь… Ты идешь?
Я направляюсь по коридору ко входу на этаж. Через трое суток я лечу в Лондон эконом-классом. Вилли узнал где-то (и это оказалось правдой), что Марк Ларкин полетит на «Конкорде». Вилли негодует по этому поводу, но что касается меня, я просто счастлив убраться из этого города на несколько дней; предложи они мне недельный вояж на мусорной барже, кишащей тараканами, я бы согласился и на это.
Я открываю дверь в холл с лифтами, и Смитти, завидев меня, кивает влево.
Там сидит моя мать с маленьким коричневым бумажным пакетом в руках.
Это как сон, в котором ты голый… кошмар наяву!
Я переживал эту сцену сотни раз… сейчас все взаправду, а я полностью забыл сценарий.
— Здравствуй, Захарий. Сюрприз, — говорит мать, улыбаясь.
— Мам… что ты здесь делаешь? — оглядываюсь я по сторонам.
В холл выходят три двери с нашего этажа и двери четырех лифтов… Если одна из них сейчас откроется, меня хватит удар на месте.