Но я затихаю, как только кто-то входит в туалет.
Я довольно долго скрывал эту карту в рукаве, и теперь настала пора разыграть ее.
— Лесли, ты знаешь, кто такие «ггязные мальчики»? — спрашиваю я, когда мы в переполненном лифте утром поднимаемся на работу.
— Разные мальчики? — переспрашивает она, даже не представляя, о чем пойдет разговор.
— Да.
В лифте находится еще с десяток человек. Лесли выглядит прелестно в последнее время, и сейчас на ней надето серовато-зеленое платье, которое свободно свисает с плеч на бретельках, тонких, как зубная нить. Продвижение по службе значительно изменило ее.
— Ни малейшего понятия, — отвечает она по поводу «разных мальчиков».
Несколько человек выходят из лифта, и несколько — заходят.
— Я понимаю, что это звучит как шутка, — говорю я. — Вроде как: «Ты знаешь, что такое греческая лошадь?»
— Не пойму, о чем ты говоришь.
— Помнишь, я брал интервью у писателя Даффида Дугласа? Так вот, я упомянул как-то в разговоре с ним твоего друга Колина.
— Правда?
— Да. И оказалось, что он слышал о нем! Дуглас сказал мне, что пишет роман о «ггязных мальчиках», и знает, что Колин часто бывает возле остановки метро — как же это? — Тоттингбридж-Карт-Роуд и там навещает разных мальчиков. Но я понятия не имею, что это за разные мальчики такие…
— Грязные мальчики, — говорит она. — Грязные мальчики. Тоттенхэм-Корт-Роуд.
— Да. Наверное, так будет правильней.
Дверь лифта открывается на нашем этаже, и она выходит, потом останавливается, поворачивается назад и прикладывает два пальца к губам. Такой задумчивой я никогда ее не видел.
КОМУ: ПОСТЗ
ОТ КОГО: ЛИСТЕРВ
ТЕМА: КАК ЕСЛИ БЫ МАЛО БЫЛО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ВОТ ПОСЛЕДНЕЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО МОЕГО ВПЕЧАТЛЯЮЩЕГО ПАДЕНИЯ
Зэки, я сплю с фантомом
КОМУ: ЛИСТЕРВ
ОТ КОГО: ПОСТЗ
ТЕМА: Ответ: КАК ЕСЛИ БЫ МАЛО БЫЛО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ВОТ ПОСЛЕДНЕЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО МОЕГО ВПЕЧАТЛЯЮЩЕГО ПАДЕНИЯ
Зачем тебе это надо?
На что он отвечает:
просто чтобы раздразнить себя
Айви смотрит на меня не моргая и спрашивает:
— Это правда?
Мы с ней вдвоем в крошечной комнате без окон: бежевые стены, бежевый потолок, бежевый ковер. В углу комнаты вращается и жужжит вентилятор. Она привела меня сюда и задала свой вопрос без подготовки или какого-нибудь предисловия.
— Что правда? — увиливаю я.
— Ты помешал моему повышению. Это правда? Отвечай!
Соврать сейчас было бы легче всего. Но если есть во всем мире единственный человек, которому я не смогу соврать, то это…
— Вроде того, да. В некотором смысле. Но я…
— Не могу в это поверить! — кричит она и шепчет одновременно.
В отчаянии она трясет головой, и несколько волосков задуваются вентилятором ей в рот.
— Не плачь. Пожалуйста, — умоляю я ее.
— И не собираюсь плакать.
— Я бы чувствовал себя очень неловко, работая вместе с тобой. Неужели ты этого не понимаешь?
— Но ведь это касается моей жизни здесь!
— Ты получишь повышение. Ты это знаешь.
Я хочу заботливо положить ладони ей на плечи… но она отталкивает меня.
В ее глазах стоят слезы, вот-вот готовые пролиться.
— Не могу поверить, что это ужасное место значит для тебя так много, — говорю я ей дрожащим голосом.
— «Значит для меня так много»? Ты сам себя слышишь?! Ты это говоришь искренне?
— Но я думал, что ты достойна лучшего. Этот мир, в котором мы здесь находимся, он нереален, ты знаешь. Я хочу сказать, ему лучше бы не быть реальным…
Слышно, как люди проходят по коридору рядом с комнатой.
— Кстати, кто получил это место? — спрашиваю я. — Тодд?
— Да.
Теперь слезы свободно катятся по ее щекам, и она смахивает их запястьем.
— Если тебя это интересует, я сказал Марку Ларкину, что ты достойна повышения. Ясно? Ты вырастешь здесь, это без вопросов.
Она опускает голову и набухшими от слез глазами скользит по бежевому полу, затем поднимает на меня тусклый взгляд.
— Что ж, хотя бы он получил эту работу, — говорит она с сентиментальной улыбкой, заставляющей сработать мои датчики тревоги.