— Я знала, что нравлюсь тебе, — говорит она мне.
Ну, конечно. Марджори просветила ее.
Перед моим уходом мы минут десять целуемся, причем треть этого времени я пытаюсь открыть ей рот, чтобы всунуть туда язык.
Когда я обнимаюсь с Айви, она на ощупь словно уютное, теплое, мягкое одеяло. Марджори была пылающим костром с языками пламени, которые затягивали меня в самое пекло. Лесли похожа на гладильную доску.
Мы все время стоим возле входной двери, и в какой-то момент она издает что-то вроде «мммннфф». Звучит многообещающе, но, возможно, она мычит только потому, что я наступил мокрыми ботинками на ее босые ноги.
— Тебе следует немного расслабиться, — говорю я ей.
— Я уже расслабилась, — отвечает она.
Может быть, из-за этого у Колина проблемы с ней. Может быть, дело не в девке.
Я снова беру такси… Поднялся ветер, и снег носится по пустынным ночным улицам змеистой поземкой. В хмелю мне кажется, что мы летим, отклонившись от прямого пути, через заснеженные горы.
Я вылезаю у «Пернети» и вхожу внутрь. Толпа поредела, и Айви нигде не видно.
Я беру другое такси и еду к дому Марджори.
— Я должен увидеть тебя, — говорю я ей по таксофону.
— Я уже собралась ложиться спать.
— Пожалуйста! Это безотлагательно.
— А откуда ты знаешь, что я сейчас не с кем-нибудь?
— Так ты не одна?
— Нет. Но откуда ты знаешь?
— Пожалуйста! Ради былых времен!
— О’кей. Но не ради былых времен.
Я пересекаю улицу, пробираясь по высоким белым сугробам — мои следы оказываются на них первыми, — и гадаю, что на ней будет надето, когда она откроет дверь. Она сказала, что собиралась ложиться спать, так что это вполне может оказаться чем-то экстравагантным, но на ней даже старомодный банный халат и пушистые розовые тапочки смотрятся неожиданно.
Она открывает дверь в халате, белом в полоску. Я подозреваю, что под ним надета хорошо мне знакомая черная ночная рубашка (крошечная розочка выглядывает из-за выреза); копна ее рыжих волос распущена.
Я падаю на колени и прижимаюсь лицом к низу ее живота.
Я чувствую ее руки на своей голове — она тянет меня за волосы.
— Поднимайся! Ну, встань, пожалуйста!
Она захлопывает за мной дверь, и я поднимаюсь.
— Ну, и к чему это было?
— Я не знаю.
— Сядь!
Она тоже садится на диван, но подальше от меня.
— Айви Купер видела, как ты уходишь с Лесли.
— Я знаю. Но откуда ты знаешь?
— Она выглядела не очень счастливой, поэтому я спросила ее, что случилось, она и призналась мне.
— Ты ведь не рассказала ей о нас, правда?
— Нет. Ты сам рассказал.
— Нет, я никогда не рассказывал ей этого.
— Да, а она сказала, что ты рассказал, когда я рассказала ей.
— Когда ты рассказала ей что?! Когда ты рассказала ей о нас?
Она кивает головой, и я рычу:
— О, проклятье!
— В любом случае ты можешь соврать и сказать, что ты просто проводил Лесли домой и между вами ничего не произошло.
— Я и в самом деле проводил ее домой, и между нами ничего не было.
Она наливает мне стакан воды, а я пытаюсь получше рассмотреть ее ночную рубашку, но она прижимает рукой халат на груди.
— Итак, Марджори… С кем ты встречаешься? С кем-нибудь?
— У меня есть… поклонники.
— Кто? «Базз Эвридей»? Вы вдвоем были сладкой парочкой.
— Причем постоянно. Он — лучший друг женщины.
— Кто еще? Кто-нибудь из корпорации?
— Ну хорошо, я скажу тебе, Зэки, только учти, что это секрет. Ты обещаешь не разболтать Вилли, Лесли или Айви? Особенно не рассказывай Айви. (Это может означать только одно: «Расскажи Айви немедленно».)
— Ну давай! Удиви меня.
— Я — любовница Джимми Купера. Вот так.
Извиняюсь за то, что использую клише, но я действительно воспринял эту новость как удар в челюсть.
— Ты, на хрен, смеешься надо мной!
— Нет.
— Но ему за пятьдесят! И он зверюга!
— Со мной он очень мил.
— Могу побиться об заклад, что мил.
Она бросает в меня подушкой от дивана.
Последние события молнией проносятся в моем сознании: мерцание огонька свечи в глазах Айви на нашем первом свидании; ее успешное выступление на собрании… Я вспоминаю, какой красивой и блистательной бывает Айви в полумраке, но как пресна и наивна она порой. Я думаю о Марджори, об ее подрагивающих грудях и бедрах, о волосах, с которых падали серебристые капли на пол моей квартиры в то дождливое воскресное утро; о том, как мы иногда ненавидели друг друга, и о том, что я ни с кем не был так счастлив, как с ней. Я также думаю о Лесли и Колине, которые не видятся друг с другом, но которые помолвлены и бранятся через океан; а теперь еще — и о главном советнике корпорации Джимми Купере, обманывающем свою обсыпанную пудрой, словно пончик, жену с мегерой-богиней, куклой из секс-шопа — Марджори… Но обладает ли ею кто-нибудь по-настоящему, не принимая в расчет бесполых существ, вроде Марка Ларкина, или тех, кто проживает всю жизнь в холодном одиночестве?