— Так, Марджори, пожалуйста, ответь мне на один вопрос: как у тебя с этим с пятидесятилетним питбулем Джимми Купером, эсквайром?.. Ты скачешь у него на плечах, царапаешь спину и вопишь так, что у него лопаются барабанные перепонки?
— Я не собираюсь отвечать тебе.
— Это означает «да».
— Думай что хочешь.
— Поверь мне, я буду. Но, э-э… почему он?
— А почему не он?
— Что в нем такого хорошего? На этот вопрос ты можешь ответить?
— Тогда ответь и ты мне: «А что в тебе такого хорошего?»
— Тебе лучше знать.
Она выпроваживает меня, но я пытаюсь оставить за собой последнее слово:
— Значит, расклад такой: ты спишь с отцом девушки, с которой сплю я. Как это понимать?
— Это делает тебя моим приемным гребаным сыном. Или кем-то в этом роде.
Марджори распахивает дверь, но я не сдаюсь так просто:
— Это ночная рубашка у тебя под халатом?
Она кивает.
— Это ведь я купил ее тебе?
— Да, ты.
— Можно на нее взглянуть?
Она захлопывает дверь перед моим носом.
Я оказываюсь в длинном коридоре, который сужается и опускается вниз, словно труба мусоропровода.
Я никогда больше не буду с Марджори. Если только не соберусь жениться на ее лучшей подруге, а Марджори за пару часов до венчания не ощутит всей глубины утраты. За исключением этого хитросплетенного сценария, у меня просто нет больше шансов.
Но она таки сообщила мне кое-что интересное той ночью.
Во время всех этих перестановок, бега под музыку вокруг стульев «Бой» — «Ит» с участием Гастона, Мартина, Софии, Шейлы и Марка Ларкина Мартину Стоуксу пришла в голову мысль перевести меня в «Бой». В качестве — кого бы вы думали? — старшего редактора. Я мог бы уже быть старшим редактором со всеми вытекающими: собственный кабинет с видом, солидная прибавка к зарплате и, что важнее всего прочего, УВАЖЕНИЕ!
Но идею быстро затоптали.
Мартин пошел к Байрону и Бетси (Регана была тогда в Милане, изображая из себя пчелиную матку на показах мод) и спросил их, как они смотрят на то, чтобы меня повысить. Они не возражали. Затем Байрон и Бетси посоветовались с Жаклин, и она согласилась, что это отличная идея.
Джеки упомянула об этом Марку Ларкину, всего несколько дней до того ставшему моим боссом, но он зарубил идею на корню.
Он сказал, что я ему нужен для его последующего скачка. Я должен буду помочь ему перейти через «междуцарствие», как он напыщенно выразился.
Он остановил мое продвижение, мой собственный гигантский скачок вперед, мой нырок рыбкой в Озеро Респектабельности только из-за того, чтобы оставить меня под своим началом.
Вилли был прав. Парень должен уйти.
Когда я добираюсь домой, все вокруг кружится в мокрых брызгах, словно внутри гигантского блендера. Снег у меня в волосах, на плечах, а носки промокли. Стоя у подъезда, я пытаюсь нащупать в кармане ключи, но не могу найти их… Я слишком пьян, чтобы сразу вспомнить, почему их там нет.
Я нажимаю на несколько звонков, и вскоре кто-то впускает меня внутрь. Лифт волочит меня на нужный этаж, и я вваливаюсь в квартиру, обнаружив ключи под ковриком.
На кухонном столе лежит послание от Оливера. У него мелкий четкий почерк, и записка похожа на компьютерную распечатку, сделанную восьмиигольчатым «Палатино»: «Имел классный перепихон. Никакого бардака. Будь здоров».
Я мну записку и сажусь на диван, тупо глядя на мокрые следы на ковре, ведущие ко мне.
Потерял ли я Айви и нашел ли Лесли? Хотел ли я этого? В каком направлении я двигаюсь?
Я раздеваюсь и слушаю старый радиатор в своей спальне, который плюется, шипит и булькает, но в комнате все равно холодно… Как такое может быть? Что за здание… этот сарай может рухнуть в любую секунду, развалившись на миллион кирпичиков, и кануть в небытие, не оставив даже легенды об Уродливом Доме с пивными лужами на лестницах, табачным дымом и смрадом.
Я падаю в кровать, но тут же подпрыгиваю, потому что натыкаюсь на что-то твердое, маленькое и липкое.
Нырнув под одеяло, я выуживаю каблук черного цвета. К нему прилеплен маленький шарик жевательной резинки.