Обычно мы работаем так: я пишу что-либо сам лично или редактирую что-нибудь; если мой редактор предлагает что-нибудь изменить, я вношу изменения, а затем мы запускаем копию от одного помощника редактора к другому помощнику для того, чтобы, скажем, Лиз Чэннинг или Вилли смогли сделать замечания, указать на ошибки, уплотнить «размытые» места. Это надежная система «защиты от дураков», разработанная для того, чтобы отформатировать любую статью в стандарт «Ит». Затем копия вдет наверх, к людям вроде Бетси, Жаклин и прочим, и к тому времени, когда в ней проверены факты и правописание, она становится герметичной, пыленепроницаемой и очень-очень стандартной статьей.
В один прекрасный день у меня звонит телефон — по звуку сигнала понятно, что это местный звонок, — и я беру трубку.
— Какого дьявола тут происходит? — плюет в трубку мужской голос.
Меня пронзает мысль, что это звонит Колин и собирается вызвать меня на дуэль в Бельгию, где поединки разрешены законом. Но это не Колин.
— Олли? Что произошло?
— Я тебя спросил, какого гребаного черта лысого здесь творится?
— Не понимаю, что ты имеешь в виду. Успокойся.
Он вспомнил, что воспользовался моей постелью, чтобы «сделать» Лиз? Но, минуточку… это я должен быть недоволен.
Мы договариваемся встретиться на лестнице «А», и по дороге туда я разминаю свой нос, а заодно удостоверяюсь, что он еще целый… одного перелома пока вполне достаточно.
Он яростно сжимает в руках страницы копии, скатанные в тугую трубку, — этим можно отбиваться от нападающих собак.
— Ты написал рецензию на «Черное и белое, и красное повсюду»! — кричит он.
— Да… и что?
Почему это его так беспокоит? Может быть, жующий сигары автор оказался его американским родственником… но я же дал роману хороший отзыв!
— Зэки, попробуй объяснить вот это!
Он протягивает мне листки, и проходит несколько секунд, пока я вчитываюсь в заглавие: «ОБЗОР: ЧБ и К ПОВСЮДУ».
Но это не моя рецензия! Только прочитав два предложения, я понимаю, что это не мое — так похож наш стиль. Это рецензия Оливера.
— Ты можешь мне объяснить происходящее? — спрашивает он все еще сердитым голосом.
Но он уже понял по моему полному отвращения стону и задрожавшим в руке листкам, что я тут ни при чем.
— Кто тебе велел писать рецензию? — спрашиваю я.
— Теодор Чертов Рузвельт, вот кто!
— И он тебе ни разу не говорил, что я делаю ту же самую работу?
Оливер качает головой и задает мне тот же самый вопрос. Я отвечаю, что нет, конечно.
— Вот педераст! — Он сминает страницы и швыряет их в большую мусорную корзину.
— Ты давал задание Оливеру Осборну делать рецензию на книгу Джесса Ауэрбаха?
— Да.
Марк Ларкин читает «Экономист»… гора других журналов высится на его столе, ожидая своей очереди.
— Но я получил такое же распоряжение.
— Это была твоя идея, Захарий, так что можешь не обижаться.
— Как это моя идея?
Он смотрит на меня и сообщает, что Регина Тернбул была в восторге от моего предложения, переданного ей Шейлой Стэкхаус, о том, чтобы давать небольшие задания нескольким сотрудникам одновременно для поощрения духа соперничества и придания стимула.
И тогда я вспоминаю, как увидел редактуру книги Итана Колея на столе у Марка Ларкина и подумал, что ему тоже поручили сделать рецензию на эту книгу для «Ит».
— Ты не можешь так поступать с людьми, — говорю я.
— Ну а Регина считает, что это была твоя самая лучшая идея за все время.
Когда я рассказал Вилли эту историю, он не удивился, а полез в свой ящик для корреспонденции и вытащил оттуда работу Габриэллы Атуотер, корреспондента «Ит», постоянно проживающей в Калифорнии. Это была статья на две страницы о Рейчел Карпентер.
— Добро пожаловать в клуб двойников, — сказал он.
— Зак?
— Я.
— Ты не звонил мне несколько дней.
— И ты не звонила мне.
— Что случилось?
Я говорю Айви, что ничего особенного не произошло, и съезжаю на излюбленную тему — о работе. Потом спрашиваю, что у нее новенького, и уже готов уйти в себя, чтобы не слушать повествование о лучших друзьях друга ее подруги, как вдруг она тоже начинает стенать по поводу работы: эта полуминутная тирада — ничто по сравнению с моим обычным сорокаминутным «плачем Иеремии», но это что-то новенькое. Мне становится ясно, что ее статья про «Невро Евро-Ахинею» претерпела столько изменений на маршруте следования, что стала «абсолютно нечитабельной, совсем чужой» (ее слова).