— Ты думаешь, что я увлекаюсь научной фантастикой, да?
Ее почему-то смешит мой вопрос.
— Ой, кажется, я сейчас описаюсь, — давится она от смеха, прижавшись лицом к моим ребрам.
— Я терпеть не могу фантастику. Если ты когда-нибудь придешь ко мне домой, то увидишь, что у меня на полках даже нет таких книг.
Она перестает смеяться и, изменившись в лице, резко садится на кровати.
— Не подначивай меня, иначе я действительно приду в твою чертову квартиру как-нибудь и проверю.
— Ладно.
— Я не люблю, когда мне указывают, что делать. Думаешь, что ты такой подарок для женщин? Воображаешь, что мы все бросимся за тобой, как крысы с корабля за Крысоловом, как только ты заиграешь в дудочку.
— Нет, я совсем так не думаю. Но я не пишу научно-фантастические романы и никогда не писал, запомни это!
— Хорошо. Но Марджори не из тех, кто выдумывает ерунду.
Крысолов?.. Крысы с корабля? Боже правый.
В одиннадцать часов всех приглашают на совещание редакторов. Бетси Батлер в сером кашемировом кардигане сидит во главе длинного стола и ведет собрание, а Вилма, одетая в фиолетовую блузку из мериносовой шерсти и черную юбку, пишет протокол. Лиз и Оливер не сидят рядом, как бывало прежде: они, наверное, думают, что если сидеть порознь, то никто не заподозрит, что они трахаются.
— Ладно. Жаклин, когда ты добьешь статью Тони Ланцета о сенаторе? — спрашивает Бетси.
Жаклин кладет худые запястья на длинный стол, и солнечные лучи начинают пляску на ее огромном кольце.
— Он отправил мне факсом первую часть сегодня утром, — говорит она. — Оставшееся я получу завтра и закончу к четвергу, самое позднее.
Ее взгляд перемещается с кольца на солнце за окном. Может, она пытается заставить его светить ярче?
— Валери Морган достала для статьи несколько великолепных фотографий сенатора, снятых в его студенческие годы, на которых он в женском белье, — говорит кто-то.
— Сколько стоит эта вещь? — спрашивает Вилли.
— Ты имеешь в виду фотографии? — уточняет Бетси.
— Нет, нет. Это кольцо у Джеки. Сколько отваливают за такой камень?
— Ох, — говорит Джеки, слегка напрягшись, — много. И я — Жаклин.
— Больше десяти штук?
Люди уже ерзают на стульях, а я начинаю давить на карандаш немного сильней.
— Ладно, — говорит Жаклин, — это слишком личное.
— Больше пяти тысяч?
— Я же сказала, что это личное, — отвечает она, но все понимают, что ее просто разрывает от желания выкрикнуть: «ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ!!!»
— Ты его уже оценила?
— Вилли! — одергивает его Бетси. — У нас совещание!
Я бросаю на Вилли взгляд, говорящий: «Чего ты добиваешься?» Он саркастически копирует выражение моего лица, отчего я ощущаю ноющую боль в животе и начинаю снова чересчур сильно давить на карандаш.
— Лиз, как продвигается твоя статья? — спрашивает Бетси, глядя поверх очков, держащихся на круглом кончике носа «Едока картофеля».
— Она закончена, — отвечает Лиз и дважды стучит ручкой по длинному столу. — Я уже давно закончила ее, Бетси.
— Ты запустила ее?
— Джеки сказала, что положила ее в ящик Регины две недели назад.
— Это черная дыра журнальной Калькутты, Лиз, — говорит Вилли, — это Бермудский треугольник журналистики. Это сердце мглы репортажей, судный кратер…
Я пинаю его как следует под столом, и он громко, чтобы все услышали, спрашивает:
— Зачем ты меня только что пнул?
Жаклин произносит:
— Запомни, наконец, Вилли, что я — Жаклин, не Джеки.
Бетси строчит что-то в своем блокноте; я уверен, что там запись: «Поговорить с ВЛ сегодня после обеда».
Затем она просит Жаклин выудить статью Лиз из ящика для входящей либо исходящей корреспонденции Регины, взглянуть на нее, а затем, возможно, запустить по кругу.
— «Возможно, запустить по кругу?..» — недоуменно повторяет Лиз, качая головой.
Я сильнее нажимаю на карандаш.
— У нас уже достаточно материала для номера… — объявляет Бетси.
Лиз обрывает ее:
— Мне говорили, и довольно точно, что этот материал пойдет в номер.
— Довольно точно — это не определенно точно, — вступает Марк Ларкин, делая надменное движение подбородком, как Муссолини.
— Определенно точно, — говорит Лиз, снова стукнув по столу.
У меня начинает болеть голова от стуков, солнечного света, блеска кольца Жаклин, и возрастающей напряженности.
— Если смогу, я возьму статью из кабинета Регины, и мы посмотрим ее, — говорит Жаклин. — Я уверена, что она уже прочитала ее.