— Я идиот?
— Нет, папа, ты любишь. И судя по всему впервые. Ты всегда нам с Аниэлой был опорой, но, кажется, сейчас ты нуждаешься в помощи. Папа, послушай совета, иди к ней.
Витольд поднялся, однако дверь распахнулась, в кабинет влетел Виктор, говорящий по телефону. Увидев Серафина, он нахмурился, но махнул рукой, переводя многозначительный взгляд на Витольда:
— Во сколько поезд прибывает? Давай встречу. То есть как не надо? В какую клинику?? Стоп, мелкая по порядку, ты вернулась в Москву, но едешь не домой, а в клинику? Зачем? Ты заболела? Какие две полоски? Одна? Да что за полоски??? То есть, то нет? Нет, не понял. А это как четыре две и три одна? Стоп, я больше не хочу слышать про полоски. Хорошо, заберу из клиники, диктуй адрес.
Парень бесцеремонно стащил листок бумаги и ручку у Вишневского и записал адрес:
— Ну все, давай.
Он сбросил вызов и посмотрел на шефа:
— Витольд Лоллийевич…
Но тот не слушал, вырвав лист с адресом из рук ошеломленного парня, поспешил из кабинета. Сбегая по лестнице, он крикнул Богдану:
— Ключи от машины!
— Лучше я сам, — возразил водитель, поспешно вызывая лифт.
Уже в машине, Богдан осторожно спросил:
— Куда?
— Цветной бульвар, дом тридцать.
Они должны успеть, Виктор записал и время начало приема. На Садовом Витольд уже готов был выпрыгнуть из машины и идти пешком, но Богдан благоразумно заметил, что время есть, а если девушка заметит машину, то может уйти. Да, архитектор поведал водителю кого они догоняют.
Они почти не опоздали, но много времени потеряли, пытаясь на ресепшн выяснить, к кому записана девушка, администраторы не сдавались и Витольд разочарованно оттолкнулся от стойки. Он не верил, что Ландыш способна на аборт, но хотел поговорить все же до приема, да просто сейчас быть с ней. Он огляделся и замер. Дверь одного кабинета открылась, оттуда вышла молодая врач с светло-зеленом халате, и поникшая Ландыш. Сердце защемило. Что с ней? Врач чтото объясняла, ободряюще погладила по плечу, а девушка лишь послушно кивала.
— Витольд Лоллийевич, — предупреждающе сказал Богдан, но он отмахнулся.
Не отпустит! Его! Он шагнул и она подняла взгляд, увидела его. Замерла, словно не поверила и, не обращая внимания на говорившую доктора, дернулась к нему. Витольд в мгновение ока приблизился, прижимая к себе Ландыш.
— Нашел. Пришел, — прильнула к нему, не обращая внимания на любопытные взгляды.
— Ландыш, все будет хорошо! — нежно и ласково, легкий поцелуй в макушку и холодное-вежливое врачу, — добрый день. Я могу узнать, что происходит?
— Простите, а вы кто? — настороженно спросила женщина.
— Витольд, все нормально, — вмешалась Ландыш, — просто гормональный сбой на нервной почве.
— Ландыш Милославовне нужна спокойная обстановка и витамины и все будет хорошо, — смягчилась врач.
— Я вас понял, — он забрал сумку у девушке, которая прижималась к нему и бумаги у врача, — значит, обеспечим спокойствие. Всего доброго.
Вцепившись, словно боясь, что она сбежит, он сам оплатил прием, передал ее вещи Богдану и собственноручно надел пальто. Ему было плевать на завистливые взгляды, сейчас важнее ее настроение, ее самочувствие.
Уже в машине, он смотрел на нее, переплетя пальцы. Она разглядывала в ответ, словно не верила:
— Откуда у вас адрес?
— Виктор поделился не по своей воле. Здравствуй, Ландыш.
— Добрый день, Витольд Лоллиевич.
— У меня сигареты закончились, — вмешался Богдан, выпрыгивая из машины, Ландыш улыбнулась, следя за тем, как он отходит от машины. Витольд покачал головой и притянул к себе:
— Ландыш, я дурак.
— Ага, — согласилась она.
— Простишь ли ты меня?
— За что?
Он грустно усмехнулся, пытаясь согреть холодные пальцы девушки:
— За то что струсил и отпустил. За то что не поверил в твою любовь. За слабость, что не приехал, не забрал.
— За это спасибо. Праздники без вас помогли понять что я хочу. Витольд, я не могу без вас, мне сейчас уже все равно, что подумают остальные. Я не права, что поддалась эмоциям, вспылила, выдумала на ровном месте. И вместо того, чтобы спросить вас, решила сбежать. Поступила как ребенок.
— Нет, как влюбленная женщина. Только любовь у тебя настоящая, чистая и сильная. Выстраданная и взрослая. Только тот, кто действительно любит, способен отпустить любимого, зная, что может своим присутствием нанести боль. Я же так же поступил, отпустил, решив, что без меня будет лучше.
— Но ведь мы не смогли идти до конца в решении.
— Глупо следовать ошибочному решению. Мы оба осознали ошибку и исправились. Если нам вдвоем лучше, смысл жить в разлуке?