— Да не бойся, он не кусается, — «подбодрил» её мистер Штраус. Люси вымученно улыбнулась и, старательно игнорируя шепотки за спиной, начала медленный подъём.
Как обычно, её не хватило и на половину пути: в какой-то момент дрожащие от усталости пальцы разжались сами собой, и Люси упала на маты, неудачно подвернув под себя руку. Запястье тут же свело судорогой; пришлось закусить губу, чтобы позорно не разреветься у всех на глазах. Лицо будто обожгло горячим сухим воздухом — то ли от закипевших в глазах непрошенных слёз, то ли от тихих ехидных смешков стоящих вокруг сверстников. Люси, не дослушав огорчённо-поучительную (судя по тону, слов она всё равно разобрать не могла) речь мистера Штрауса, осторожно поднялась на ноги.
— Всё в порядке, — заверила она учителя, пряча ноющую руку за спину. Мистер Штраус доверчиво кивнул и переключился на других учеников.
Едва он отвернулся, Люси, стараясь делать это как можно незаметнее, выбралась из зала: оставаться и дальше на уроке не было смысла, она уже ничего не сможет делать, да и на запястье не мешало бы наложить эластичный бинт — подобные травмы были для нее не редки, поэтому пришлось научиться оказывать себе первую помощь и превратить сумку в филиал аптеки. Прогул ей ничем не грозил, максимум, на что можно было рассчитывать — укоризненный взгляд дяди и просьба быть осторожнее: «Как я буду смотреть в глаза твоим родителям, когда они вернутся? Я же сгорю со стыда, милая — двадцать лет проработал в школе с подростками, а за собственной племянницей уследить не смог! Мне останется только с позором уйти на пенсию. Не оставляй моих оболтусов без присмотра, береги себя». И всё же не стоило разгуливать по коридорам, чтобы не щеголять лишний раз своими связями — её и так не слишком радушно приняли. Поначалу, правда, девушки проявили к ней некий интерес, но узнав, что Люси не пользуется косметикой, вечеринкам предпочитает книги, а отношения с парнями в списке приоритетных жизненных задач стоят где-то между посещением планетария «Небо Коперника» и изучением японского языка, мгновенно его потеряли. Люси особо и не расстроилась: впереди ещё целый учебный год, глядишь, и найдутся в новой школе друзья-приятели, с которыми ей будет интересно общаться, а нет — тоже не беда, ведь её ждёт поступление в университет, и уж там она точно сможет обрести близких себе по духу и увлечениям людей.
За спиной глухо хлопнула дверь. Люси, вздрогнув, обернулась и мысленно обругала себя за нерасторопность — в коридор вышел один из двенадцатиклассников и направился прямиком к ней. Что ему сказать, если он спросит, почему она не в зале? Приспичило выбежать по нужде? Так туалет в другой стороне, да и откровенничать на подобную тему с парнем ей было неловко. На придумывание другой отговорки времени не оставалось (их разделяло всего несколько шагов), а правду говорить не хотелось — получится, что она обманула преподавателя, убедив его, что с ней всё в порядке. Не самый хороший поступок, даже если им Люси навредила только самой себе: можно было уже сегодня «порадовать» мистера Штрауса рассказом о своих злоключениях на нелюбимых уроках и морально подготовить его к будущим неприятностям. Теперь придётся ждать другого удобного случая, надеясь, что в следующий раз обойдётся без большого членовредительства.
— Привет! — лучезарно улыбнулся парень.
Под её настороженным взглядом улыбка слегка привяла, хоть и не исчезла совсем. В серо-зелёных глазах мелькнула растерянность, тут же сменившаяся озарением.
— Меня зовут Нацу, Нацу Драгнил, мы с тобой в одном классе учимся, — неожиданно свалившийся на неё собеседник, видимо, предположив, что она просто не помнит его имени, поэтому и встретила столь холодно, решил представиться.
— А, инспектор Клузо [1], — невольно улыбнулась Люси.
Ей нравилось давать своим одноклассникам забавные прозвища, почерпнутые из фильмов и книг — так легче было запомнить внешность и фамилии бесконечного числа чуть ли не ежегодно сменяющих друг друга людей, с которыми приходилось учиться в стенах разных школ. Внешность, привычки, игра с именами — всё шло в ход, складываясь в ассоциативный ряд и крепко оседая в памяти. Этот класс не стал исключением: девушки превратились в диснеевских принцесс, голубоглазый хамоватый блондин Стинг Эвклиф — в Чужого [2], его неприметный друг Роуг Чени — в Ламонта Крэнстона [3]. Черноволосому, отстранённому на вид парню Грею Фуллбастеру очень подошёл образ Кая из «Снежной королевы», остальные ребята получили имена героев «Волчонка». А стоящее перед ней розововолосое недоразумение настолько сильно напомнило ей фильм с похожим названием, что отказаться от крутящегося на языке прозвища было просто нереально.
— Что, прости? — не поняла жертва её богатого воображения.
Люси лишь нетерпеливо мотнула головой: «Не обращай внимания». Нацу пожал плечами, будто соглашаясь, и вернулся к теме знакомства:
— Ты ведь Люси, верно? Новенькая? — дождавшись неохотного кивка, он указал на её руку, которую она снова спрятала за спину: — Я заметил, ты неудачно упала, хотел узнать, не нужна ли помощь.
— Нет, всё нормально.
Люси не любила жаловаться и ныть, предпочитая справляться с проблемами самостоятельно. Это было многолетней привычкой, помноженной на доставшиеся в наследство упрямый характер отца и душевную стойкость матери. Хартфилия она в конце концов или нет? Её предки были воинами, монахами, путешественниками — теми, кто привык терпеть лишения и стойко переносить любые удары судьбы. Что стоит её подвёрнутое запястье против смертельных ран, многодневных жестоких постов, запутанных километров дорог, безудержного буйства погоды? Мелочь, ничего не значащий пустяк. Она справится с этим.
— Уверена? — не отставал Нацу. — Тогда держи!
Маленький белый мячик стремительно полетел ей прямо в лоб. Что ещё она должна была делать? В такой ситуации есть только два выхода: поймать предмет или закрыться от него руками. Люси предпочла первое и теперь с едва сдерживаемым гневом смотрела то на мяч, то на вздумавшего поиграть в коридоре Драгнила. Тот же преспокойно подошёл ближе и, сильно, но всё же достаточно осторожно ухватив её за предплечье, внимательно рассматривал травмированную конечность. Запястье уже начало опухать; боль, почти затихшая, от резкого движения вернулась в утроенном размере, заставляя Люси морщиться.
— А мне вот кажется, что здесь не всё в порядке, — с неким задором в голосе поделился своими наблюдениями Нацу, став мгновенно похожим на её дядю Джека, энтомолога-любителя — тот примерно с таким же видом рассматривал обнаруженную на розах тлю. Даже слова прозвучали похоже. — Тебе нужно к врачу.
Упираться было бессмысленно — держали крепко, а оставаться без руки в столь юном возрасте в планы Люси не входило. Нацу шёл очень быстро, приходилось почти бежать, отчего в медицинский кабинет она ввалилась красная и запыхавшаяся, тут же без приглашения плюхнувшись на застеленную чистой простынёю кушетку — коленки противно дрожали. Зачем надо было так нестись? Можно подумать, она умирает и опоздание приведёт к самым печальным последствиям. Или её добровольный сопровождающий просто хотел побыстрее от неё избавиться, чтобы вернуться на урок? Так мог и не утруждаться, его же ни о чём не просили. Неожиданно стало до слёз обидно; захотелось побыстрее оказаться дома (вернее, в комнатке на втором этаже в доме дяди, которую теперь в течение года ей придётся считать своей), уткнуться лицом в подушку и нареветься всласть. Люси нечасто позволяла себе такую слабость, лишь когда тоска по родителям казалась уже совсем невыносимой — она по жизни была довольно позитивным человеком, предпочитая тратить время на любимые занятия, а не хандру и самоедство. Но иногда её накрывало: накатывала необъяснимая грусть, горькая, душная; Люси пряталась от неё за музыкой, ромашковым чаем и слезами, чтобы утром снова светло улыбаться новому дню. Кажется, сегодня дозу «лекарства» придётся увеличить вдвое.