— Ладно, Диктатион… Допустим… ладно. Стороны, верный выбор, паутина слов. Что дальше-то?
— Нужно закончить дешифровку, — мгновенно откликнулся он. — А затем я отвечу на все твои вопросы. Любые.
Я вызывающе фыркнул:
— Вот уж *уй! Хотел бы завтраков, поехал бы к Щупу…
И многозначительно похлопал по засову на двери.
— Ладно-ладно!
Если бы джи-там находился передо мной в свето-струнном облике, как Князь-Из-Грязи, то в этот миг наверняка бы примирительно вскинул лапы.
— Если ты готов внимать сейчас — в таком состоянии физической и эмоциональной подавленности, — я кое-что расскажу. Например, про уже неоднократно упомянутого хетто «Уроборос-гуми». Ты должен знать, Ланс, что это он втащил тебя в мир Тиама. Именно он пробудил к жизни. А затем бросил подыхать посреди пустыни.
В заброшенном квадратном помещении посреди парка вдруг стало непереносимо холодно. Глядя на едва заметный скол на борту дешифратора, я думал, что от этого озноба не спасут пальто и шарф, от него не спрятаться ни в пиале с паймой, ни в жарких объятьях Ч’айи.
Совсем недавно я почти убедил себя, что никогда не узнаю правды о своём происхождении, и вот…
— Кто я такой? — едва разлепившись, проартикулировали мои губы.
Но Хадекин всё-таки расслышал.
— Спаситель этого мира, Ланс, — спокойно, без малейшего намёка на эмоции продолжил он, заставив задохнуться от осознания, что Песчаный Карп не врал. — Существо, имеющее возможности написать будущее Тиама, если угодно, но вообще-то у него много имён.
— Господин Киликили так и говорил… — пробормотал я, в который раз за свою насыщенную жизнь не успев захлопнуть пасть.
Ощущения были такими, как если бы к ногам приковали гирю, а затем сбросили в самой глубокой точке Ек-Вишаль-Кулхади-Утким-ек-Нишан… Воздуха в тесной комнате стало катастрофически не хватать, сияние зелёных лучей внутри массивного куба показалось нестерпимо ярким.
Что тут возразишь? Пожалуй, предложи мне час назад услышать подобное из несуществующих уст Хадекина или вступить в смертельную поножовщину с тремя торчками из Нижнего Города, я бы задумался о выборе…
Данав фер Шири-Кегарета…
Хадекин фер вис Кри…
Даже сторчавшийся на стрихе Пять-Без-Трёх…
Неужели все они говорили правду? А может, обманывали простачка Ланса, кто-то по природной глупости, а кто-то, готовя изощрённую ловушку?
— Пожалуй, он мог, — признал Диктатион со всё ещё неожиданной простотой. — И безусловно сделал, пытаясь использовать тебя в попытках помешать мне.
Я вздрогнул. Ну да, ну да… когда тебе говорят подобное, держи ухо поднятым. Однако… всегда можно сделать вид, что ты хороший мальчик, сисадда?
Как говаривал, привычно проповедуя за опустошённой бутылкой, Подмастерье Ганкона, «настоящим залогом выживания нашего вида, милый Ланс, являются вовсе не острые зубы или отчаянная отвага при защите потомства. Оно кроется в притворстве, главном оружии раба. Причём под рабами… икк… я понимаю и нищебродов из Такакханы — они прислуживают более крепким стаям сверху; и эти самые стаи, гнущие хребет перед казоку и „полосатыми рубашками“; и тетронов, послушно заискивающих перед кодексами Смиренных Прислужников; да и самих смирпов, прости меня Двоепервая… икк… Стая, тоже, потому что уж им-то друг перед другом приходится притворяться куда больше нашего»…
Но джи-там никогда бы не поверил в моё всеобъемлющее «прозрение». Поэтому я вынул из кармана детонатор, и словно невзначай покрутил его перед лицом. Задумчиво, не очень-то уверенно. Спросил в пустоту, как мог бы говорить сам с собой в пустоте комплеблоковой норы:
— И в чём же заключается моя задача по спасению Тиама?
Если Диктатион и заметил угрозу, вида не подал. Более того, позволил себе старческий смешок в стиле классического дряхлого казоку-хетто.
— Ты удивишься, когда узнаешь, насколько всё просто, Ланс. Нужно найти усыпальницу и разбудить твоих друзей. Твоего вида, разумеется, если ты вдруг не до конца осознал, что я имею в виду.
Рука с детонатором опустилась вдоль тела. Клавиша активации «Ростка» стала весить в сто раз больше. И без того тусклые лампы сбросили накал.
— Значит, есть и другие?
Кри лениво усмехнулся:
— Терюнаши… Неужели имеет смысл задавать вопросы такого рода после моего подарка?
Я представил ещё одного себя. Затем десяток. Сотню, и даже тысячу. Ч’айю и множество ей подобных. Представил целую улицу рядом с «Куском угля», заполненную бесхвостыми, бледношкурыми двуногими, так похожими на нас с девчонкой, и так не похожими на чу-ха.
Затем по сознанию словно щёлкнули током. Машинально дёрнувшись, я стиснул зубы от боли в левом боку. Припечатал злобно, почти не сдерживая эмоций:
— Выходит, Песчаный Карп — банальный прислужник? Возомнивший о себе невесть что разумный будильник?
В новом звуке из динамиков я разобрал что-то сродни недовольству.
— Ох, Ланс, ну зачем так принижать функционал джи-там? — Казалось, фер вис Кри в самом деле оскорблён оценкой. — В задачи, как ты выразился, прислужника, на секундочку, также входит извлечение криопротекторов, восстановление тканей и клеточных повреждений после глубинной заморозки. Затем проведение фазы реставрации костей и атрофированных мышц — несмотря на идеальные условия хранения, без этого не обойтись. Без ложной скромности призн а ю, что это исключительно моя задача, и никакие препараты и сторонние технологии с процессом справиться не смогут.
Вот же, байши, новости…
Я молча покачался на пятках, всем видом давая понять, что осознал важность роли разумного конструкта, но демонстрировать этого не собираюсь.
Осознал ли я на самом деле? С таким же успехом Хадекин мог зачитать мне химическую формулу пищевой добавки под видом лекарства от старости! Нет, по-настоящему глупым я себя никогда не считал, ведь у всех свои таланты и специализации. Но когда речь заходила о науке…
— Хао… — Короткий взгляд на экран подтвердил, что дряхлый хетто в укреплённой капсуле сомкнул глаза. — Допустим, вы оба очень важные ребята…
Многим позже я неоднократно задумывался: знай Ланс в ту ночь в парке, к какому кровопролитию приведёт нас дальнейшее, стал бы вообще спрашивать? Но сейчас поинтересовался, причём даже без сарказма:
— И где же эти остальные?
В отличие от внешне усталой марионетки, Диктатион звучал бодро и энергично. Вот только в словах его не нашлось ни единого повода для радости.
— Пока мои познания ограничены фактом, что они пребывают в неизвестных координатах, — произнёс джи-там под утробное урчание дешифратора. — Ты, Ланс, выбрался только благодаря тому, что мой… хорошо, давай называть его братом… Так вот мой брат чуть раньше положенного запустил программу глобального теста. Именно на тебе, пунчи, испытано, может ли человек выжить в текущих условиях восстановления планеты.
Я щёлкнул пересохшим языком и всё-таки присел рядом с дверью, прислоняясь спиной к холодным кирпичам напротив железного куба. Постарался опуститься нарочито легко, чтобы не было заметно, как подвели-таки дрогнувшие мышцы. Вытянул ноги, стараясь не угодить в натёкшую из-под Сакаги кровь, и положил детонатор на бедро.
Наверное, можно было узнать, что такое «планета». Или выпытать, сколько их — этих таинственных «координат». Или даже вытрясти из Диктатиона, что за условия восстановления вообще имеются в виду. Но вместо этого я уточнил, постаравшись не выдать обуявшего ужаса:
— Значит, я подопытная мышь? *бучий подопытный зверёк?
Теперь джи-там не стал спешить с ответом. Его пугающий альтер — умирающая крыса в бронированном саркофаге, — чуть заметно приоткрыл жёлтые глаза и немигающим взглядом изучал меня с экрана над панелью управления.
Наконец сказал, негромко и с долей сочувствия: