— Попалась! — победно улыбнулась маленькая охотница, осторожно сжимая в руках возмущенно щебечущий сверток. — Тихо, тихо, только не повреди себе ничего. Ты мне нужна здоровой, иначе я не смогу выменять на тебя камень удачи.
Артур МакКолен, мальчик из соседней деревни, утверждал, что кусок зеленого шотландского мрамора, что отдал ему старший брат на прошлой неделе, приносит удачу, потому что его нашли в одной из пещер горы Уэдли, а там по местным поверьям обитают фэйри. МакКолен сказал, что отдаст камень тому, кто принесет ему живую птицу (чтобы он мог посадить ее в клетку, кормить и ухаживать за ней, как за настоящим домашним питомцем). Задачка оказалась не из простых, но кто же в здравом уме откажется от камня, приносящего удачу! Поэтому большую часть последних нескольких дней пришлось провести в поле за домом, выслеживая местных пташек, но поймать их оказалось не так просто. Особенно когда тебе десять лет и использовать магию запрещено. И кто придумал это дурацкое правило! Ведь с волшебной палочкой жить гораздо проще, особенно ребенку!
— Лея! — послышался из распахнутого окна голос матери. — Обед готов!
Девочка состроила недовольную гримасу, с сожалением глядя на всё еще пищащий в руках сверток. Ну почему так не вовремя! Три часа упорного выжидания в кустах, лежа в траве, полной всяких насекомых, коту под хвост! А ведь она была почти у цели.
Если она покажется на пороге их дома с живой птицей в руках, маму это вряд ли обрадует. А злить ее, что называется, себе дороже. Нет, мама ее очень любит, но спуску никогда не дает. Вот отец ее всегда баловал.
— Повезло тебе, — вздохнула Лея, развязывая сверток.
Чечетка тут же выпорхнула на волю, стремительно взмыв в голубое небо, и скрылась из виду.
— Лея! — во второй раз голос матери прозвучал уже строже.
Испытывать судьбу не было никакого желания, и девочка поспешила по петлявшей среди кустов вереска тропинке прямиком к дому.
Их небольшой кирпичный домик с черепичной крышей и симпатичным палисадником располагался в паре миль от деревеньки под названием Дорнхольд, на самом краю усыпанного вереском поля. Они с матерью переехали сюда из Лондона пять лет назад после смерти отца. Укус ядовитой тентакулы — до обидного нелепая смерть. Мама тогда сказала, что хочет вернуться в дом, где она выросла, и Лея не стала возражать, понимая, как ей тяжело находиться в их лондонском доме после смерти мужа. Они с отцом друг друга очень любили.
Лее нравилась жизнь в деревне: лазить по деревьям, плескаться в речке или нежиться на теплом солнышке, лежа на берегу и наблюдая, как проплывают над головой пушистые облака. Будучи общительным ребенком, она быстро подружилась с местными ребятами, обзаведясь целой кучей друзей. Но были у нее и враги. Взрослые даже не подозревали о постоянно заключаемых и разрываемых соглашениях, союзах и распрях, наполнявших казалось бы незамысловатую жизнь ребятни в округе. Дети играют, и хорошо. Ведь это так мило и невинно!
Но никто и не подозревал, какие порой здесь разворачивались баталии. Лея и ее друзья из Дорнхольда вели настоящие войны с ребятами из другой деревни — Килирока. Распря была давней и приносила глубокое удовлетворение обеим сторонам. Постоянные засады и дележ территорий был у них в порядке вещей. Как правило, такие стычки заканчивались парочкой ссадин и разодранной одеждой, но зато полностью удовлетворяли детский азарт. Но если на кого-то из них нападали дети из Комри, все обиды разом забывались, обе деревни объединялись и вступали в битву с противником. В прошлом месяце схватка произошла на бывшем карьере, где раньше добывали глину. Дорнхольдцы и килироковцы забросали обидчиков глиняными бомбами, а потом долго валяли в грязи, пока и побежденные, и сами победители не превратились в стаю вопящих големов.
Первое время мама очень сердилась, не уставая повторять, что такие игры не для девочки из приличной семьи, но, в конце концов, махнула рукой, лишь прося дочь быть осторожнее. В этом была вся Лея — веселая, добрая, немного непоседливая и наивная. Но никогда не дающая в обиду ни себя, ни своих друзей.
Вбежав в кухню, девочка с разбегу плюхнулась на стул, машинально протянув руки к миске с только что испеченными булочками. Их она любила больше всего, особенно со стаканом молока и если булочку намазать маслом.
— Сперва вымой руки, — не оборачиваясь от плиты, проговорила ее мать, не переставая помешивать закипающий в кастрюле суп.
— Но они и так чистые, — Лея вытянула перед собой руки, демонстрируя матери почерневшие от копания в земле пальцы и тихо ойкнула, удивленно разглядывая черные разводы на коже и застрявшую под ногтями грязь.
Женщина обернулась к дочери, придирчиво осматривая представленные на обозрение детские ладошки.
— И это ты называешь «чистые»? — вздохнула она.
Ну что за ребенок?! Каждый раз одно и то же. Под строгим взглядом матери Лея виновато опустила глаза.
— Они испачкались совсем чуть-чуть, когда я взбиралась на холм за амбаром.
Глаза матери сердито блеснули при упоминании холма, куда Лее было строго настрого запрещено ходить до конца недели в качестве наказания. Но отчитать дочь она не успела — с улицы донесся хлопок трансгрессии, и в следующую минуту со стороны входной двери послышался деликатный стук. Лея облегченно выдохнула, понимая, что на этот раз ей явно удалось избежать взбучки, и украдкой взглянула на мать.
— Марш в ванну, — сдвинув брови, проговорила она и пошла открывать дверь.
Лея опрометью бросилась наводить чистоту. Когда она вернулась на кухню, то обнаружила там гостя. Перед столом стоял, наверное, самый необычный человек, какого только ей доводилось встречать. Он был высок и худ, а еще очень стар. Его белоснежная борода была такой длинной, что казалось, ее можно заправить за пояс. Он был одет в длинный сюртук и лиловую мантию. Когда Лея вошла, старик посмотрел на нее, чуть склонив голову на бок, отчего напомнил старого филина. Его глаза за стеклами очков-половинок казались яркими и необычайно живыми. Лее он сразу понравился. Она ощущала волны тепла и спокойствия, исходившие от него. Даже не зная, кто он, ему хотелось довериться и всё-всё рассказать.
— Лея, — сказала мать, которая явно была рада гостю, — познакомься, это профессор Дамблдор, директор…
— Хогвартса, — пораженно выдохнула девочка, чувствуя, как замирает в груди сердце. — Вы пришли пригласить меня в школу? — с надеждой спросила она.
Она уже месяц ждала письмо, и уже начала волноваться, что в этом году ее не возьмут на учебу. Ведь одиннадцать ей исполнится только в октябре.
— А она у тебя смышленая, — усмехнулся Дамблдор, доставая из складок мантии заветный конверт и передавая его девочке. — Вся в мать.
Минерва МакГонагалл мягко улыбнулась, не без гордости наблюдая, как дочь с трепетом читает адресованное ей послание. Она так об этом мечтала.
В свои почти одиннадцать лет Лея была гораздо умнее и сообразительней большинства сверстников. В свое время Минерва с мужем, Элфинстоуном Урхартом, приложили к этому немало усилий, особенно Элфи. Ему нравилось заниматься с Леей. Именно он привил ей любовь к книгам, учил ее пользоваться магией, впервые посадил на метлу. Глядя, как он по вечерам читает маленькой Лее сказки, Минерва всякий раз убеждалась, что сделала правильный выбор, согласившись выйти за него замуж. Все считали, что Лея его родная дочь, да Элфинстоун так к ней и относился. У них была прекрасная семья. И хотя Минерва так по-настоящему и не смогла полюбить своего мужа, она была с ним очень счастлива. И Лея тоже, ведь у нее был любящий отец.