Все же слишком серьезный парень Игорь Рыжов. Надо ему испортить хорошую минуту. Покачал Погасян головой, сказал укоризненно:
— Ты не на флоте служил, дорогой, ты глубже коленок в воду не заходил. Помолчи, дорогой, убери концы от своей машины.
— А что нормы? — стушевался Генка. — Дело сделано, наймутся нормировщики.
— Волосатики вы все, — вздохнул Павлов. — Скорохваты. Но теперь поздно. Вона — сам товарищ Ступак жалуют.
— Игумен Панфутий тоже руку приложил, — с каким-то намеком произнес Василий Чулков — монтажник не ахти, но самый образованный человек в бригаде. Пятый курс вечернего отделения дотягивает. Не сегодня-завтра вступит сюда каким-либо начальником. — Если и Ваня снизойдет, быть Генке лауреатом.
Молча оглядел Чулкова бригадир. Внушительный вид у парня. Твердый взгляд, осанка. Чем не преемник Носача? Но пока ты в бригаде, пока ты… Да и сам Чулков понял. Усмехнулся. Детская игра взрослых людей. Зачем? Ну, хорошо, молчу, молчу.
— Здравствовать вам, умелые руки, — чуть-чуть наигранно произнес Захар Корнеевич, встав рядом с Генкой. Может, ненароком встал, но все в бригаде давно знали: Захар Корнеевич бескорыстно помогает Генке. И не только «Антилопу» сооружать. Не удивлялись, не восхищались, не порицали. В жизни всякое бывает. И ответили дружно и благожелательно:
— Здравствуйте, Захар Корнеич.
Не всегда такое услышишь в этом коллективе. Видно, хороша тут сейчас атмосфера. Творческая. Улыбнулся Ступак, повергал увесистым носом, вынул из кармана куртки сверкающий стальной цилиндр с широкой проточкой на одном конце и крестообразным разрезом на другом, вручил Генке.
— Ставь на место.
Все ясно. Они не просто друзья, они соавторы.
Генка взял сверкающий цилиндрик, присел на корточки перед своим агрегатом, взял из инструментального ящика разводной ключ, покряхтел, оглянулся на бригадира: дескать, это не я виноват, что детали запоздали, надвинул поглубже истрепанный берет и принялся за работу.
— Вот и зайцу хвост подлиннее, — заметил Рыжов, видно, не очень симпатизирующий этой затее. — На почве мира и дружбы сейчас Мошкара принесет какую-либо загогулинку, и будет у нас агрегат пхай-пхай.
— Жорка принесет, — усмехнулся Гриша Погасян. — Совсем скоро.
Павлов осуждающе качнул головой, ну, что за манера, пусть все будет неожиданностью. Но вон топает Жорка Тихий с каким-то мешком в руке. Подошел, молча осмотрел агрегат и Генку за работой, сунул обе руки в мешок и долго что-то там мацал, будто не мог подцепить половчее что-то живое и вертлявое. Вынул, привзвесил на обеих ладонях, произнес единственное слово:
— Болванка.
— Теперь все, — сообщил Генка, выпрямляясь и забирая из рук Тихого увесистую деталь. — Через пять минут можно пускать на полную мощность и с гарантией.
— Жаль! — указал Павлов на часы.
До начала смены оставалось три минуты. А надо еще переодеться. И все, кроме Генки, пошли в раздевалку. Захар Корнеевич, все же начальство, ненормированный день, на минутку задержался, осмотрел все вокруг агрегата, посмотрел на Стрельцова, что-то очень уж подозрительно равнодушного. Подумал сожалеюще: «Видно, судьба. Виктор-Миктор куда ни шло, с директорским обормотом шляться не позволю…»
У двери в бытовку Игорь Рыжов остановился, выждал, пока Ступак закроет дверь конторки, и вернулся. Подошел к вагону-котлу, на котором Стрельцов приваривал большой кронштейн, крикнул бодро:
— Ва-ань, поговорить надо.
Стрельцов снял с головы защитную маску, положил в нее рукавицы, повесил электродержатель так, чтоб не коснулся металла, оглядел сверху пролет и начал спускаться по стремянке.
— Первое и самое важное, — начал Рыжов, не дожидаясь, пока Стрельцов спустится. — Надо тебе посмотреть журнал в штабе. Там такого понарисовали, хоть полундру пой…
— Ну что? — кивнул Стрельцов на Генкин агрегат.
— Поди сам посмотри, не барин.
— А потом скажут: «Стрельцов придумал на погибель рабочему классу и во вред производству».
— Кто скажет?
— Найдутся. А так: сам товарищ Носач старается, никому и никакой опасности.
— Что говорить, — усмехнулся Рыжов. — А я-то думал, чего ты сторонишься. Ну, ладненько, я все ж насчет штабного журнала.
— А там что?
— Егор Тушков оскорбил дежурного по штабу. Танюшка… прости, пожалуйста, тоже с ним. Нехорошо. Позвони папаше. Нет, я не настаиваю, но будет хуже, когда мы его в лапти обуем. Я лично терпеть не намерен. Или хватит таких картинок, или я в дружину не явлюсь.