Но что, если детство и все эти правила были стерты из памяти? Что, если случившаяся катастрофа, какой бы она ни была тогда, оказалась столь тяжелой, что мозг не просто отключил связи с теми воспоминаниями, а начисто вычистил сам себя? Не это ли отсутствие памяти давало мне возможность столь уверенно путешествовать в сновидениях, и, понимая, что сплю, с легкостью управлять всеми событиями? Ведь в мое подсознание не были намертво впечатанные шаблоны и установки тех, самых важных, первых секунд, минут, часов появления в физическом мире. Да я, черт возьми, свое детство до двенадцати лет только по рассказам других и помню. И родителей тоже не знаю. И что удивительно, только сейчас подумала, я почему-то никогда и не пыталась что-либо разузнать о своей детской жизни. О том, что было до того, как я попала в приют. В двенадцать лет. М-да-а. Вот и подсунуло мне подсознание задачку со мной в стеклянном гробу. Наверное, вообразило себя принцессой из какой-то давно забытой сказки. Может так мозг пытается изобразить предстоящую смерть? Или, наоборот показывает, чего я избежала однажды? Вон как четко работает. Соображает, анализирует. Недаром я — одна из лучших Сновидцев, умеющих справляться с чужими кошмарами. Так может я и не умираю вовсе? Так, приступ какой-то, обморок…
Приободрившись, заработала коленями и почти онемевшими руками еще активнее. Ничего! Сейчас заползу за возвышение сзади, там же точно была какая-то колонна, спрячусь от мертвого взгляда самой себя из ледяного гроба и…
Что будет дальше — подумать не успела, ткнувшись мгновенно замерзшей задницей в какое-то препятствие. Вот только бы еще не очередной гробешник с троллем внутри. Упс! Не думать! Не представлять! Это же сон! Чего боюсь-то и сформируется.
«Колонна, просто ледяная колонна сзади». — Осторожно вытаскивая ноги из ниши, в которую успела заползти неведомым образом, я даже лоб наморщила, пытаясь визуализировать черный столб позади меня. — «Сейчас аккуратно встану, зайду за него и сменю локацию». — Привычное навыки управления сном активизировались сами по себе и вернули бодрость духа, я даже немного согрелась.
Не знаю, что там творилось с моим телом в реале, возможно Нер уже каких-то своих чудо-целителей вызвал, или меня уже везут в меддок какой-нибудь, но здесь, во сне, мне надо справиться со своим кошмаром, и тогда все будет хорошо. Уверена. Категорически. И совершенно не боюсь этого… Этой себя самой под прозрачным ледяным колпаком. Все равно это сон. Да по-любому это бред мозга. Не верю! Ничего этого нет! Не…
Саркофаг засиял мертвенно синим цветом. По всей протяженности зала, огромной пещеры, да это черт-возьми-непонятно-вообще-что-за-помещение, неярко осветились постаменты с покрытыми льдом капсулами-гробами. Кошмар продолжался. Кажется, я начинаю понимать истерики тех несчастных, кто, исчерпав все варианты, шли ко мне за избавлением от ночных страхов. Хреново, когда сон развивается по своему сценарию, вот как у меня сейчас, и нет никакой возможности переключиться. Ага. Как у меня сейчас.
«Почти уверена, что в каждом из этих гробов лежит моя копия!» — Я пожала плечами. В ужастиках тоже можно найти свою закономерность. Движение плеч неожиданно отозвалось резкой болью во всем теле. В висках опять застучали острые стеклянные молоточки, в груди заворочался тяжелый горячий ком, живот прострелила судорога. Слишком все отчетливо ощущается. Чересчур реально. До сих пор даже в самом реалистичном сне у меня не было настолько четких ощущений своего тела! По спине потекли струйки холодного пота, зубы застучали, обжигающее холодом дыхание царапало горло, глаза защипало. Только теперь до меня дошло…
Что я, живая, замерзшая, голодная и совсем-совсем настоящая на самом деле стою посреди огромного могильника! Черт знает где! Демон побери! Да что же это за гадство такое⁈
— Ты пришла, Адрэна… Ты вернулась… — Шелестящий шепот в ушах и вокруг нарастал. Саркофаги светились все интенсивнее. — Ты нашла истинное пламя…
Звон стеклянных молоточков в голове усиливался, отдавала тупой болью в груди, глаза ломило от слепящего света, который разгорался… внутри головы, на сетчатке.
Я сжала виски руками, пытаясь защититься, пресечь вторжение этой неведомой хрени в мой разум.
— Прекратите! Да прекратите же! — Шептала я, а по щекам скользили ледяные слезы. — Оставьте меня в покое! Я хочу вернуться домой! Отпустите!
М-да, никогда еще я никого не просила во сне. Просто приказывала, управляла. Но… этот бред и не был сном? Или я все-таки ошибаюсь? Это просто глубокое погружение в подсознание? Со слишком реальными ощущениями?
— Не готова… Она не готова еще… — Шелест вокруг начал затихать, как и отчаянный стук в голове, как и боль в груди от чужеродной хрени, которая, как мне сейчас казалось, действительно подселилась мне в сердце.
— Она же почувствовала пламя. — Возразил чей-то треклятый голос. — Она же знает о нас… О нашей боли… О нашей надежде…
— Надо рассказать…
Утихший было в голове стеклянный звон снова начал нарастать.
— Она поймет… проснется… поможет…
В груди шевельнулся горячий тяжелый ком. Дыхание перехватило. В голове замелькали образы… Настолько чуждые разуму, что он отказался их принимать. Только фрагменты искрящимся инеем высоких и тонких зданий, устремляющийся в небо, огненные крылья странных черных птиц вокруг, переливы застывшего как стекло воздуха, который без труда пропускал бесплотные тени летающих созданий и тонкий еле уловимый звон — песнь этого мира, подсознание восприняло как доступные понимаю. Все остальное воспринималось как туман, дым, застилающий восприятие. В груди стало горячо. Что-то рвалось изнутри в попытке присоединиться к поющему полету огненно-крылых птиц, распахнуть свои горящие крылья и окунуться в звенящую прохладу цветного воздушного стекла.
— Это не мой мир! — Я испуганно схватилась за грудь, которая, казалась, была готова разорваться и выпустить невиданную сущность в ледяной холод пещеры.
Теперь я поняла, ощутила, знала, что это — не сон. Что это — пространство на другой Грани реальности. Что мир, казавшееся сном и бредом подсознания, действительно существует! Он настоящий!
И часть этого… Этой древней и почти погибшей вселенной — во мне… Каким-то образом вселилось меня во время путешествия по снам? Или, тьма меня побери, я всегда была такая⁈ Я ведь не помню свое детство, в моей памяти пустота и тьма. Только с двенадцати лет я осознаю себя живущей… На Земле⁈
Я скорчилась на ледяных камнях пещеры и застонала. — «Нет! Я человек! Я живая, настоящая! Это бред! Это безумные фантазии мозга на краю гибели! Пусть мне плохо там, в физическом мире! Пусть я… даже умираю… Но я — человек! Не какая-то там Тварь из Тьмы! Челове-ек!» — Последние слова я прокричала в стылую пустоту могильника с ледяными саркофагами, которые теперь пылали кровавым огнем.
— Я ведь только начала жить. — Прошептала я, бессильно опуская руки. — Я ведь только поверила, что любовь существует.
Звон в голове усилился, завизжал, терзая мозг и… пропал. Саркофаги померкли. Холод, который отступил было на время этих видений, вернулся, обнял меня цепкими ледяными щупальцами. А в груди… Внутри все исчезло. Пустота. Только сердце неровно стучало, и легкие судорожно дергались, вдыхая и тут же поспешно выталкивая из себя слишком холодный воздух.
— Адрэна. Ты на верном пути, Адрэна. Полюби… прими любовь… И тогда мы освободимся… — Шепот пропал.
Как и звон стеклянных молоточков. Как и свет в пещере. Как и весь этот бред из образов в мозгу.