Большая часть ночи прошла спокойно. Казаки и проводники заснули у костров, бодрствовали только караульные, а с ними и наместник, который с отъезда из Кудака страдал бессонницей. Он чувствовал также, что его мучит лихорадка. Ему казалось минутами, что из глубины острова слышатся то шаги, то какие-то странные звуки, похожие на отдаленное блеяние коз. Но думал, что слух обманывает его.
Вдруг, уже перед самым рассветом, к нему подошла какая-то темная фигура. Это был один из караульных.
— Пане поручик, идут! — торопливо сказал он.
— Кто такие?
— Должно быть, низовцы, их около сорока.
— Хорошо! Это немного! Разбудить людей! Подложить камыши в огонь!
Казаки сейчас же вскочили на ноги. Пламя костра взвилось кверху, осветив чайки и горсть солдат наместника. Караульные тоже сбежались. Между тем неровные шаги приближающейся кучки людей слышались все яснее, на некотором расстоянии они замолкли. Какой-то голос спросил с угрозой:
— Кто на берегу?
— А вы кто? — спросил вахмистр.
— Отвечай, вражий сын, не то из самопалов спросим!
— Его светлости князя Еремии Вишневецкого посол к кошевому атаману! — отчетливо сказал вахмистр.
Голоса в толпе умолкли, — должно быть, там происходило короткое совещание.
— Подите сюда! — крикнул вахмистр. — Не бойтесь! Послов не бьют, но и послы не бьют.
Снова послышались шаги, и через минуту из темноты выступило несколько десятков человек. По смуглой коже, небольшому росту и кожухам, вывернутым шерстью вверх, поручик сразу узнал, что большая часть их — татары, казаков там было всего несколько человек. В голове Скшетуского как молния мелькнула мысль, что если татары на Хортице, то Хмельницкий, должно быть, вернулся из Крыма.
Впереди толпы стоял старый запорожец огромного роста, с диким и свирепым лицом. Он подошел ближе к костру и спросил:
— А кто здесь посол?
Запорожец, видно, был пьян: кругом распространился сильный запах водки.
— Кто здесь посол? — повторил он.
— Я! — гордо ответил Скшетуский.
— Ты?
— Я не брат тебе, чтобы ты мне тыкал!
— Знай, грубиян, обхождение, — вмешался вахмистр, — говорят: "ясновельможный пан посол".
— На погибель вам, чертовы дети! Чтоб вам Серпегова смерть, ясновельможные сыны! А зачем к атаману?
— Не твое дело! Знай одно: если хочешь сносить голову, веди к атаману. В эту минуту из толпы выдвинулся другой запорожец.
— Мы тут по воле атамана, — сказал он, — стережем, чтоб никто из ляхов не подходил, а кто сунется, того велено вязать и вести к нему! Это мы и сделаем!
— Кто едет добровольно, того ты не свяжешь!
— Свяжу — таков приказ!
— А знаешь ты, холоп, что значит особа посла? Знаешь, кого я представляю?
Старый великан сказал:
— Отведем посла, да только за бороду — вот так! — И с этими словами он протянул руку к бороде наместника. Но в ту же минуту застонал и, как пораженный громом, свалился на землю.
Скшетуский рассек ему голову чеканом.
— Коли! Коли! — завыли в толпе яростные голоса.
Княжеские казаки бросились на помощь своему начальнику, загремели самопалы, и крики: "Коли! Коли!" — слились с лязгом железа. Началась беспорядочная битва. Затоптанные в суматохе костры погасли, и тьма объяла сражающихся. Вскоре обе стороны так сблизились, что ножи, кулаки и зубы заменили сабли.
Вдруг в глубине острова раздались крики многочисленных голосов — к нападающим подоспела помощь. Еще минута — и она бы опоздала, так как казаки Скшетуского брали верх.
— К лодкам! — крикнул громовым голосом наместник.
Его приказание было исполнено в мгновение ока. Но, к несчастью, чайки так глубоко врезались в песок, что их нельзя было сразу столкнуть в воду. Между тем неприятель с бешенством бросился к берегу.
— Огня! — скомандовал пан Скшетуский.
Залп из мушкетов сразу задержал нападающих, которые смешались, сбились в кучу и отступили в беспорядке, оставив на песке несколько тел; некоторые из них конвульсивно вздрагивали, точно вытащенная из воды рыба, брошенная на берег.
В это время перевозчики с помощью казаков и весел изо всех сил старались столкнуть челноки в воду, но тщетно.
Неприятель начал атаку издали. Шлепанье пуль о воду смешалось со свистом стрел и стонами раненых.