Альву откровенно потряхивало. Принадлежащая храму территория четко определялась мрамором и начиналась уже в трех шагах от крыльца, в то время как богиня Смерти активно недолюбливала Хейенских остроухих. С точки зрения легенд и традиций «опиума для народа» бояться ее гнева у Айлин были все основания. Как впрочем, и у любого альва оказавшегося на принадлежащей Хеле территории. Благодаря экстерриториальности храмовой земли, теоретически кто угодно мог этого наглеца абсолютно безнаказанно зарезать, например.
– Надеюсь, что внутрь ты со мной не пойдешь? – Обняв ее за талию, шепнул я в острое ушко.
Коллизия взаимоотношений «Избранного» персонификации смерти и по умолчанию ненавидимой этой силой полукровки здорово тяготило мысли Айлин. И в итоге женщина не придумала ничего более умного, нежели вместе со мной войти в храм и, склонившись перед алтарем Хелы, вознести ей достойные жертвы. Если у меня раньше и были сомнения, что ловит фера Врана за пипку разведенка с прицепом ради своих перспектив, а не его богатого внутреннего мира, то теперь они должны были сдохнуть в страшных корчах. Лезть ради меркантильных соображений в храм враждебной силы, рассчитывая только на половину человеческой крови в своих жилах было бы достойно легенд. Очень страшных легенд. С принципиально отсутствующим хэппи – эндом. Во всяком случае у ее брата от идеи сестренки остатки хмеля вылетели из головы за секунды.
– Пойду. – Решительно покачала головой женщина, вывернувшись из объятия и вцепившись в мою руку как клещ. – Нельзя не идти.
Идеей фикс Айлин в этом замысле были непременно ожидающие меня за связь с альвой неприятности от покровительницы. Уверения что никаких обязательств я ни с кем не подписывал, так что Хеле под моим одеялом делать нечего не помогли ни на йоту.
– Мда… – Вздохнул я, рассматривая статую красивой, стройной, длинноволосой женщины в чешуйчатом панцире, с узким мечом в правой руке и вороном на запястье левой. На Земле эта скульптура, как впрочем, и все рядом стоящие, обязательно нашла бы своего покупателя. Особенно если довести до обеспеченных ценителей искусства ее древность.
– Прекрасная рейна, благородный господин! – Перебил нашу идиллию низкий, хорошо поставленный голос. – Вам стоило бы покинуть землю Храма.
Стоявший в дверях примерно сорокалетний священник имел на поясе своей темной мантии узкий кривой кинжал – горлорез, отличался не высоким ростом, но шириной плеч, мощные мышцы скрывал слоем сала и брил голову, что нас кстати роднило. К длинным дворянским патлам я здесь так и пристраститься не смог.
Смотрел жрец на нас без особого удовольствия, но и ненависти в глазах у него не было. В отличие, кстати, от рядом стоящего помощника – сухощавого парня, лет, наверное, двадцати с оружием покрупнее. Его кинжал был скорее похож на небольшой меч. Взгляд молодого человека, направленный на Айлин горел ненавистью так, словно он объяснился в любви, а девушка предложила передернуть за туалетом.
– Я знаю куда пришел. – Отрицательно покачал головой я и покосился на свою даму. – Дорогая, ты точно не хочешь подождать снаружи?
Та отрицательно замотала головой, сдавив мне локоть с силой гидравлического пресса.
– Мы много слышали о вашем храме, – мягонько улыбнулся я священнику, – хотелось бы на него взглянуть. Ну и если очень повезет, поговорить с настоятелем о божественном.
– Тогда вы пожалеете о таком оскорблении, черви. – Не выдержав, прошипел на это поперек босса нервный младший служитель культа, картинно положив руку на свой кинжал.
– Молодой человек. Ничто в этом мире не стоит так дешево и не ценится так дорого, как обычная человеческая вежливость. – Медленно сказал я, ощущая как никогда ранее четко, как из меня исходит тот самый холод. Энергетика этого святого места наверняка помогла. Людей и нелюдей, насколько можно догадываться, тут запустили под нож немало.
– Ик… – поперхнулся священник и отступил от меня на шаг, тоже схватившись за свой горлорез. А вот парень тупо впал в ступор. Я бы сказал, что даже не бледнея, а выцветая под старую фотографию.
– Так может мы, все-таки зайдем? – еще раз мягонько улыбнулся я настоятелю, даже не пытаясь остановить этот свой, именно свой ледяной ветер.
Тот, беззвучно разевая рот как вытащенная из воды рыба, растерянно сместился в сторону.
– Ну а с тобой я разберусь позже. – Проходя мимо младшего жреца (или кто он тут, служка или диакон?) провел я ладонью по его бархатистой щечке. – Раз уж старшие тебя правилам приличия не научили.