К середине XVI века ускорился процесс разорения мелкопоместного дворянства. И богатые землевладельцы были не прочь включить этих опытных воинов в свою вооруженную свиту. Правительство оказалось перед выбором между интересами служилой мелкоты и крупных собственников. Причем второй вариант явно выглядел привлекательнее. Ведь чтобы вернуть оскудевшего дворянина на цареву службу, казне надо было затратить большие средства: обеспечить его поместьем, вооружить, экипировать в поход. Во втором же случае, когда обедневшего ратника ссужал всем необходимым богатый сосед-землевладелец, государство получало то же количество воинов, но без дополнительных затрат.
Поддержание боеспособности дворянского ополчения было в глазах правительства первоочередной задачей, а потому интересами служилой мелкоты решили пренебречь. Завершивший реформу указ 1558 года подтвердил законность всех служилых кабал на дворян (детей боярских) старше 15 лет, не находящихся на царской службе. Таким образом, военная реформа, проводимая при активном участии Адашева, в краткосрочной перспективе существенно упрочила русскую армию. Однако узаконенный ею процесс «охолопливания» мелкого дворянства постепенно подготавливал почву для гражданской войны (называемой обычно Смутным временем), которая захлестнула Россию в начале XVII века.
ГЛАВА 5.
НАЧАЛО ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ.
ПАДЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ИЗБРАННОЙ РАДЫ
Историки до сих пор не пришли к единому мнению по поводу Ливонской войны. Большинство считает ее политической ошибкой. К примеру, Н.И. Костомаров усматривал в этой кампании только излишнее стремление Ивана IV к завоеваниям и ничего больше.
В то время как И.А. Заичкин и И.Н. Почкаев уверены: первый русский царь вынужден был начать ту самую борьбу за «окно в Европу», которую завершил Петр I. Строго говоря, обе позиции небезупречны. Выход к Балтийскому морю у России в середине XVI века был, его потеряли позже. Причем во многом благодаря поражению в Ливонской войне.
В июле 1557 года[18] дьяк Иван Выродков построил в устье реки Наровы «…город для бусного (корабельного) приходу заморским людем»{21}. После этого царь Иван IV запретил своим купцам ездить в ливонские порты Нарву и Ревель. Новгородцы и псковичи должны были ждать иностранцев на своей территории. Однако царский указ не изменил торговых маршрутов. Иноземные негоцианты по-прежнему швартовались в Ливонии. Естественно, это раздражало царя.
Строить развитое портовое хозяйства и мощные морские укрепления в устье Невы было долго и дорого. Дешевле и проще казалось взять готовое у соседей. Тем более что обжитые гавани на балтийском побережье были совсем не чужие. Эти земли недавно отняли у Псковского и Новгородского княжеств Литва, Ливонский орден и Швеция. Удачно выбрал царь и направление для удара: из троицы обидчиков Ливония имела наиболее обустроенные порты и была самым слабым военным противником. Повод тоже нашли подходящий: орденская казна задолжала России «юрьевскую дань» за много лет. В 1554 году послы магистра пообещали уплатить неустойку через три года, но денег Ливония так и не прислала. Вместо этого ее новый магистр Вельгельм фон Фюрстенберг заключил с Сигизмундом II тайный союз против России.
В общем, к концу 1557 года причин для войны набралось более чем достаточно. И Иван IV решил нанести удар. В январе 1558 года 40-тысячная русская армия перешла ливонскую границу недалеко от Пскова. События развивались строго по намеченному плану. Орден терпел одно поражение за другим. Царские войска взяли Нарву и Дерпт. Ливония, в которой еще до войны были сильны центробежные настроения, начала разваливаться на части. Пройдя всю страну, русские отряды весной 1559 года вышли к побережью Балтики, появились на границах Восточной Пруссии и Литвы. Царь ликовал. В Кремлевском дворце, в Большой палате, он устроил грандиозный пир. В разгар праздника Иван IV лично выпил кубок привезенной гонцами морской воды, и то же самое по его требованию сделали ближайшие советники — Сильвестр с Адашевым.