— Видно, им тоже холку здорово намяли, — говорил наутро старшина. — Теперь дня два-три будет тихо. А потом опять полезут. Не у нас, так рядом.
Половину дня Виктор со старшиной провели в окопах. Побывали на новом наблюдательном пункте, сходили к соседям, а потом легли спать. Вечером разведчики собирались идти за «языком» и в этот раз Виктора и старшину должны были взять с собой. Надо было отдохнуть, запастись силами.
Их разбудили, когда уже совсем стемнело. Покормили ужином, и все пошли на наблюдательный пункт — выходить решили оттуда. Уходили в поиск трое новых разведчиков, Виктор и, конечно же, неизменный старшина. Виктор теперь уже знал, что старшина — один из лучших армейских разведчиков — прикреплен к нему в качестве инструктора-наставника.
Осмотрев внимательно местность, разведчики один за другим перемахнули через бруствер и бесшумными тенями поползли по нейтральной полосе.
Немцы, как и прежде, время от времени бросали осветительные ракеты, постреливали из пулеметов, но это мало кого беспокоило. Пока светили ракеты, замирали, а на пулеметную стрельбу вообще не обращали внимания.
Старшина, как человек, лучше всех знавший местность, полз первым. За ним следом — сержант новых разведчиков. Виктор полз предпоследним. Он, сколько можно было в темноте, внимательно присматривался к действиям и поведению разведчиков, приглядывался к местности и был рад, когда по отдельным приметам определял, где они находятся. Вот они доползли до немецких окопов, быстро перебрались через них и двинулись к кустарнику, за которым находилась минометная батарея. А вот и этот кустарник. Здесь старшина свернул налево, прополз еще метров сто, а потом встал. Следуя его примеру, встали и остальные, а затем осторожно, ступая шаг в шаг за старшиной, все двинулись в лес. «Туда, где артиллерийские позиции», — подумал Виктор. Но старшина, не доходя до артиллеристов, вновь свернул.
«Теперь мы подходим к артиллеристам с тыла, — подумал Виктор. — Еще немного — и прямо на них напоремся». А старшина, словно бы услышав предостережение Виктора, остановился, прислушался, а потом, останавливаясь и прислушиваясь через каждые два-три шага, медленно пошел опять вперед.
Вдруг что-то щелкнуло, и, казалось, ослепительный свет осветил весь лес. Это часовой-немец, загородив рукой зажигалку, прикурил сигарету. Все мгновенно замерли. Потом по знаку старшины подошли к нему. Старшина молча ткнул пальцем себя, сержанта и еще одного разведчика, а потом показал в сторону часового. Виктору и оставшемуся с ним разведчику показал на кустарник — дескать, «ждите там», после чего обе группы разделились — одна пошла к кустарнику, другая скрылась в направлении часового.
Виктор вместе со своим напарником стоял в кустарнике, прислушиваясь. Было тихо. Казалось, что все в лесу вымерло. Только легкий шелест ветвей. Виктор напрягал слух и ничего, кроме шелеста листьев, не слышал, напрягал зрение и ничего не мог увидеть. Но вот вдруг впереди показалось что-то странное. Большое и длинное существо медленно двигалось прямо к кустарнику. Виктор обернулся к напарнику — тот стоял спокойно, словно ничего не видел. Виктор еще раз взглянул в сторону странного существа и чуть не рассмеялся — трое разведчиков, осторожно ступая, несли здоровенного немца: один держал за плечи, другой за пояс, третий за ноги. Ни слова не говоря, старшина кивнул головой, и все так же молча двинулись в обратный путь.
Неделю пробыл Виктор на передовой. За это время он хорошо научился разбираться в звуках боя, точно определять калибр и вид оружия, из которого вели огонь, знал, как и где лучше перейти линию фронта, узнал и увидел много такого, что ни в каких учебниках не прочтешь. А через неделю его отозвали, и он опять увидел капитана Прибылова и своих товарищей в той же деревне, в которой они прошлый раз простились.
Но не все вернулись. Один погиб во время бомбежек передовой, другого ранило, и его отправили в госпиталь.
В части их снова ждали занятия и почта.
Виктор получил три письма. Одно от Маши, одно от неизвестного ему адресата и одно от мамы.
Как и всегда, мамино письмо отложил «на потом», чтобы самое дорогое читать позже.
Маша писала:
«Дорогой Витя! Вот я и на фронте! Можешь поздравить меня! Когда мы, а нас было пять девушек, приехали, то меня сначала хотели направить в медсанбат. Говорили, что мала ростом и мне будет тяжело на передовой. Но я все-таки своего добилась и теперь служу санитаркой в пехотном батальоне, на самой передовой.