Передышка длилась недолго. Вновь полезли танки, пошла пехота, начался бой…
Артиллеристам удалось подбить еще один танк, но тут же выполз другой и навалился на их пушку…
Одна за другой замолкли огневые точки…
Немецким автоматчикам удалось пройти лесом и неожиданно ударить с фланга. Наши начали отходить. Но отходить было уже почти некому. Когда проскочили просеку и залегли, осталось четверо. Раненный артиллерист, два автоматчика и Виктор…
Только на следующий день они добрались к своим. Виктор как свалился в окоп, так и заснул. Его разбудили, когда приехал из политотдела фотограф.
Пришли товарищи, друзья. Поздравляли. А на следующий день Виктору вручили кандидатскую карточку.
Этот день Виктор очень хорошо запомнил.
Вспомнился ему и другой день… 9 мая 1945 года. К 8 мая боевые действия окончились, и Виктор вместе со своей частью расположился в небольшом городке километрах в пяти от Эльбы. Целый день бродили по окрестным полям, ходили к Эльбе смотреть на американских часовых, радовались весеннему теплому дню, свежей траве, такой необычной тишине, возможности ходить открыто по городу, не опасаясь выстрелов из окон, с чердаков, из-за каждого угла.
Вечером умаявшиеся ребята быстро заснули. Не спал только Виктор — болела рана, полученная во время прорыва немецкой бронетанковой колонны из Берлина. Он тогда попал в медсанбат. На раздробленную ступню наложили гипс.
А через день приехали друзья и сообщили, что они уходят к Эльбе.
С ними и удрал Виктор — вылез через окно, сел в «виллис» и уехал. Вот теперь и не мог заснуть. Боль была не острой, но все же она не давала покоя. Он уже привык к ней и знал, что, если долго лежать не шевелясь, нога занемеет, боль утихнет и он заснет.
Виктор уже засыпал, когда на улице раздался шум моторов, началась стрельба.
Все вскочили и в потемках, опрокидывая мебель, хватаясь за оружие, побежали на улицу.
Натянув гимнастерку, Виктор схватил автомат, гранаты и тоже выскочил вслед за всеми.
На улице горело несколько машин, бежали немцы.
В городке было много советских войск. Со всех сторон били из автоматов, рвались гранаты. Немцы шарахались из стороны в сторону, попадали под огонь, вновь шарахались, стараясь прорваться на западную окраину города, к дороге, ведущей на ту сторону Эльбы, к американцам.
Только к утру перестрелка стихла. Уцелевших и сдавшихся в плен немцев отправили на восток.
…А утром 9 мая хоронили своих товарищей, погибших в этом ночном бою. Молча стояли у братской могилы солдаты, отдавая последний долг товарищам, которые прошли вместе с ними от Москвы до Эльбы.
В этот момент из соседнего леса, где располагался полк связи, мощные динамики донесли долгожданную радостную весть из Москвы — фашистская Германия капитулировала!..
С того дня прошло немногим менее двух лет… Виктор сидел на лавочке в парке напротив Львовского университета и вспоминал… тот далекий 41-й год… первый день войны… дорогу от Москвы до Берлина… товарищей…
ПРИШЛА ВОЙНА…
Никогда раньше Москва не знала такого раннего многолюдья на своих улицах. С сумрачными лицами люди спешили на работу. Никто не мог усидеть в те ранние часы дома — война!
Когда Виктор приехал на завод, собрались почти все рабочие цеха. Сотни людей стекались на заводской двор через распахнутые двери проходной.
До начала смены еще более двух часов, а все были на месте.
Виктор кивком поздоровался и молча стал рядом с товарищами из своего цеха.
Оглядевшись, он заметил, что пришли не только те, кто работал в первую смену, но и те, кому заступать в вечернюю.
— Товарищи! — На балкон второго этажа заводоуправления вышли секретарь парткома и директор завода. — Товарищи! — немного помолчав, повторил секретарь парткома. — Фашистская Германия подло нарушила Пакт о ненападении. Немецкие войска вероломно напали на нашу страну. Враг бомбит мирные города нашей Родины…
Взволнованно, переживая каждое слово, слушали речь секретаря.
Когда после митинга Виктор пришел к себе в цех, около станка стоял его сменщик — Михаил Кузнецов.
— Ты что сейчас делаешь?
— Корпуса приборов.
— Покажи чертежи.
Виктор достал из тумбочки и повесил на кронштейн перед станком чертеж корпуса.
— И я делаю этот же корпус, — едва взглянув на чертеж, заявил Михаил. — Сколько у тебя корпусов в сменном задании?
— Пятьдесят.
— А сколько делаешь?
— Шестьдесят.
— А я — семьдесят пять.