В третьем месте говорили, что видели, как в город везли на подводе связанного по рукам и ногам, всего в крови парня, по приметам похожего на Михаила.
Который из них был Михаил и был ли он действительно одним из этих трех парней или встретился со смертью в другом месте, так никто и не узнал.
Все, кто знал и любил Михаила, тяжело переживали его гибель. Глубоко в сердце затаила свое горе Тоня.
МАРШРУТНИК
Для перехода линии фронта ночь была самая подходящая — темная-темная. Только у самой земли высвечивало от снега, и казалось, что он сам светится, предательски показывая людей, которые, закутавшись в белые маскхалаты, обвязав оружие белыми марлевыми повязками, неслышно ползли по его целине.
Иногда с той стороны в небо с резким хлопком и шипением взмывала ракета. И тогда все замирало — люди превращались в неподвижные заснеженные кочки.
Когда ракета гасла, люди не вскакивали, не торопились воспользоваться слепящей темнотой. Нет, они так же неторопливо двигались вперед к только им одним известной цели.
Сергей полз как бы в полукольце — впереди, справа и слева были полковые разведчики, обеспечивающие безопасность его перехода через линию фронта. Еще дальше, впереди, ползли два сапера — прокладывали путь всей группе.
Сергей знал, случись что — и эти ребята, с которыми он успел сдружиться и которых по-настоящему, по-фронтовому уважал, придут ему на помощь, а если надо, то и прикроют, — да, да! — прикроют своим телом. Сергей знал и верил, что они отвечают за его жизнь не только по приказу, а из чувства того уважения, которое возникает на фронте к людям, которым предстоит большая опасность, более ответственное задание.
Это Сергей уже не раз испытал на себе. Впервые он столкнулся с этим в первые дни войны — его должны были забросить на самолете для вывода одной из наших частей из окружения. Погода в тот день выдалась нелетная — зарядил дождь, облака буквально цеплялись за верхушки деревьев. Уставший за беспокойный день подготовки к полету, Сергей забился в угол штабной землянки и задремал. Он не спал, а находился в состоянии такой сладкой дремоты, когда вдруг ощущаешь необычайную легкость во всем теле. И в то же время сохраняется чувство настороженности. До его сознания дошло, что в землянке стало тихо, люди начали говорить шепотом. Он слышал, как кого-то из вновь пришедших оборвали: «Тише, дай человеку поспать».
И Сергею захотелось сказать: «Да бросьте вы, я не сплю», а чуть позже: «Спасибо, братцы», но язык не слушался его — он отдыхал. Но когда до него долетел приглушенный шепот: «Погода улучшилась, надо, пожалуй, будить», он мгновенно открыл глаза.
Потом Сергею не раз приходилось сталкиваться с такой на первый взгляд необычной опекой, но позже, когда ему самому приходилось провожать товарищей на задание, он также готов был их прикрывать своим телом, угадывать и предупреждать любое их желание. Сергей понял, что это — закон фронтовой дружбы, закон локтя товарища. Сергей понял и принял этот закон.
Так и теперь, в тесном окружении полковых разведчиков, Сергей молча повиновался этому закону.
Линию фронта переходили мучительно долго. У немцев на этом участке хотя и не было сплошной обороны, но отдельные окопы с блиндажами и огневыми точками располагались в несколько эшелонов, поэтому приходилось все время менять направление, находя очередной проход между окопами. В случае малейшей неточности разведчики могли быть мгновенно уничтожены перекрестным огнем.
Наконец немецкие окопы остались позади. Разведчики распрощались с Сергеем и скрылись в темноте. Последним мимо него прополз лейтенант — командир разведчиков, огромный детина. Толкнув Сергея в знак доброго напутствия в плечо, он что-то незаметно вложил в его руку. Только когда тот скрылся, Сергей на ощупь определил, что это была немецкая граната. «Чудак, — подумал Сергей о лейтенанте, — мне же нельзя иметь при себе оружие». Он закопал гранату в снег.
Оставшись один, Сергей еще некоторое время лежал. Потом пополз дальше, каждые несколько метров останавливаясь и прислушиваясь.
То тут, то там он натыкался на землянки, часовых, накрытые брезентом автомашины, какие-то ящики, очевидно боеприпасы. Он уже не полз, а медленно переходил от дерева к дереву, внимательно вслушиваясь в каждый шорох, стараясь разглядеть в непроницаемой темноте подстерегающую на каждом шагу опасность.
К рассвету Сергей был в десяти километрах от передовой, около небольшого железнодорожного переезда, превращенного немцами в разгрузочную станцию.